Вид на Старый город - [6]

— Я Вам скажу, эти люди — просто подлецы! Подлецы! И правильно Вы сделали, что ушли оттуда.

— Ушла, но что мне делать дальше, я не знаю. Такое чувство, что все едут куда-то, а я застряла в пробке. И мотор ко всему заглох. Депрессия, одним словом.

— Знаете, в жизни каждого человека бывают такие моменты. Тоски, отчаяния, переживаний, сомнения, непонимания, одиночества. Кажется, что дальше дороги нет, все — тупик. Но главное — не принимать это состояние как данность. Не смиряться, бороться, а если нет сил на борьбу — просто терпеть, выдержать время. Иногда мы очень много взваливаем на себя, думая, что управляем всем миром вокруг. И забываем, что есть Божественный Промысел, что Бог нас не оставляет.

Я уже старый человек, и у меня была непростая жизнь. Не помню, как я поверил в Бога, может, я уже родился с этим знанием, во всяком случае, мои родители были очень набожными людьми. Правда, это знание о Боге мне ничего не давало — как будто я знал, что вот, на соседней улице живет некий Мирко. Ну, живет и живет, я его очень уважаю, хорошо к нему отношусь, стараюсь его не сердить, и даже читаю ему молитвы.

И только по прошествии лет я понял, каковы отношения человека с Богом, каковы мои личные с ним отношения. Что это очень живая вещь, что Бог живой, что Он — личность, что Он имеет Промысел о каждом, о каждом заботиться, каждого любит. Это открытие очень потрясло меня.

Сейчас мир вокруг, он, как бы это сказать, светский — он хочет нашу жизнь разрезать, Богу — Богово, человеку — человеческое. Как будто не было никакого Христа, Богочеловека, на земле. Но, как только появляется эта граница, человек опустошается, что он, без своего Творца?

Когда-то один католический священник, отец Николаус, очень интересно рассказывал мне о потере западным человеком единства. Единства души и тела, единства личности, единства веры.

Марта вздрогнула:

— Откуда Вы знали его? — комок в горле.

— Он как-то покупал у меня иконы. Потом остался на чашечку кофе. Хороший священник, искренний. Я слышал, он умер… Жаль. А Вы тоже его знали?

— Он крестил меня. Даже больше, он привел меня к вере.

У Марты внутри что-то всколыхнулось, будто спавшая крепким сном птица услышала свое имя ли, знакомый ли голос. Эта птица вынула голову из-под крыла, расправила крылья, она боялась лететь, и все ждала того голоса, который бы дал ей правильное направление.

Вошла Светла, оглядела стол.

— Димитр! Ракией и разговорами гостя не накормить.

— А что же ты возишься, дорогая?

— А что же, жаркое само приготовится? — супруга взяла суровый тон, но ссора не успела разгореться.

— Айдэ[1], милая, присаживайся, будем потчевать фрау Марту. Но сначала помолимся. — Все встали, Димитр прочитал молитву на болгарском, перекрестил стол.

Светла все подкладывала и подкладывала Марте в тарелку неисчислимые яства, Димитр под укоризненные взгляды жены подливал ракии, рассказывал забавные истории из своей жизни, про посетителей магазина, иногда между супругами разгоралась перепалка, после которой сразу следовало: «Айдэ, милая!» и становилось ясно, что все это не больше, чем игра. В конце концов, Марта уже не смогла осилить баницу с тыквой и грецкими орехами, на что Светла строго сказала:

— Заверну тебе домой.

Хозяин ушел варить кофе по-турецки, а Светла, наклонившись к Марте, зашептала:

— Девочка моя, а я думаю, что все это ерунда. Депрессия, стресс. Тут у всех чуть что: «Я в стрессе, я в стрессе». Пожили бы с наше. А вообще что для женщины главное — муж, дети, семья, остальное, если надо, приложится. Замуж тебе надо, вот и все. И кучу детишек. Тогда ни на какую депрессию времени не останется.

— Чему ты там поучаешь бедную фрау Марту? Учишь печь пироги?

— Печь пироги? Велика наука! Учу ее жизни, они, молоденькие, сейчас думают все не о том. А потом, видите ли, немецкая демография бросает им вызов. Еще бы!

Светла понесла на кухню поднос с грязными тарелками.

В доме воцарился запах кофе. Димитр допивал ракию.

— Знаешь, я тебе тоже что-то скажу. Что меня мучает. У меня есть сын, он очень хороший человек, но иногда я его не понимаю. Он слишком, как бы это сказать, не эгоистичен. Он думает, что у каждого человека в этом мире есть своя миссия. Что все мы, словно Христос, имеем важный, осмысленный путь и не должны растрачивать жизнь на сиюминутное или жить только для себя.

У него уже с юности были подобные устремления. Когда Светла заболела раком, решил, что будет врачом, чтобы спасать людей. Приходит десятилетний мальчик со слезами на глазах и говорит, что не хочет, чтобы люди умирали… Я думал, что с годами это пройдет, что это период взросления, максимализма. Ведь учиться на врача очень сложно, и работа эта нелегкая, а не дай Бог, твой пациент умрет… А он нет, не передумал. И сейчас очень хороший специалист.

Но ему все мало. Развелся с женой из-за того, что она не захотела усыновить ребенка. У них не было детей, а тут больной мальчик из Болгарии, без родителей. Мой сын загорелся, очень хотел ему помочь, а невестка встала в позу: «Чужой мне не нужен!» И все тут. Уж не знаю, прав ли был сын, но живет теперь один: и ни жены, и ни ребенка. И, знаешь, иногда так рвется в Болгарию, говорит, все, переезжаю. А зачем он туда поедет? Где там работать? Ни хороших больниц, ни хороших денег за труд, кому он там нужен?