Ветры низких широт - [32]

— Таня, что с тобой? — строго спросила Наташа Павловна.

— Со мною ничего, Наталья Павловна, — тихо промолвила Таня.

— Почему ты путаешься? Ведь ты хорошо играла эту пьесу. Ты что, забыла ее?

— Я не забыла, только в окно дядечка лезет.

— Какой еще дядечка?! — Наташа Павловна обернулась, и лицо ее вспыхнуло. — Сумасшедший, что вы делаете? Сейчас же слезайте. — Она подошла к окну. — У вас хоть чувство приличия есть?

— У меня все есть, — сказал Суханов.

— Сомневаюсь. Сейчас же слезайте и уходите. Иначе я позову директрису.

— А ее в школе нет.

— Ну так завуча.

— А она занятия проводит с хоровиками.

Наташа Павловна опешила и неуверенно спросила:

— Мне что же — караул кричать?

— Не надо кричать караул, — попросил Суханов. — Я сейчас слезу и стану ждать вас у подъезда.

— Зачем?

— Мне надо вам все объяснить.

— Что именно — все?

— Все, — упрямо сказал Суханов.

— Слезайте. Я вас больше не хочу слушать. Если вы этого не сделаете, я на самом деле закричу караул.

— Не надо кричать караул, — опять попросил Суханов, и голова его исчезла из окна.

«Сумасшедший, — подумала Наташа Павловна и провела ладонями по щекам, как бы остужая их. — Ну право — сумасшедший».

— Таня, повтори, пожалуйста, всю пьесу с начала и не будь, прошу тебя, такой любопытной.

— Я не любопытная, Наталья Павловна, только он все время смотрел на вас, а вы не поворачивались.

— Руки... Руки... — машинально сказала Наташа Павловна, хотя Таня держала руки правильно. — Все время следи за положением рук. — Она подошла к окну сбоку, легонько отодвинула занавеску: Суханов там, внизу, докурил одну сигарету, бросил ее в урну и тут же прикурил другую. «Нет, определенно он сумасшедший».

В класс заглянула Мила Васильевна:

— Наталья Павловна, ты освободилась уже? Подожди меня. Зайдем в мороженицу, поболтаем немного.

— Извини, Мила Васильевна, но я сегодня спешу, — неожиданно для себя сказала Наташа Павловна, хотя именно сегодня она никуда и не спешила.

Отпустив Таню, Наташа Павловна, словно в изнеможении, присела к столу: конечно, проще было бы прогнать этого сумасшедшего, но прогонять его не то чтобы не хотелось, а словно бы не хватало решимости. Она торопливо прошла по длинному гулкому коридору — музыка за дверями уже стихала, видимо, занятия заканчивались, — спустилась по лестнице, застланной белым холщовым половиком, делавшим шаги глухими, глянула на себя в зеркало, достала из сумочки помаду, легонько прикоснулась ею к губам.

Суханов бросил в урну сигарету («Кажется, третью», — подумалось Наташе Павловне.), быстрыми шагами — явно заждался — рванулся навстречу, выжидательно и напряженно при этом улыбаясь. Наташа Павловна пристроилась к нему справа, чтобы не взял под руку — правая рука у военного должна быть свободной. Большую Морскую они прошли молча. «А он не такой уж смелый, каким хочет казаться!»

— Ну так что вы хотели мне сказать? Что вы были в море? — спросила она насмешливо. — Что у вас вахты, смотры?

— Так точно, — сказал Суханов. — Вахты и смотры.

Наташа Павловна иронически-грустно усмехнулась:

— Это старо как мир, и поэтому лазить в окна ради этого не стоило.

Правда тут никак не проходила, Суханов смешался и сказал совсем уж невпопад:

— А вот поэт как-то сказал: «Ты меня незримая звала».

Наташа Павловна негромко рассмеялась:

— Господи, хотя бы поинтересовались, кто я такая.

— Потом поинтересуюсь.

— Может, я совсем и не Павловна.

— Потом сами скажете, кто вы такая.

Суханов уже было направился в мороженицу, решив там немного, что называется, перевести дух, но Наташа Павловна придержала его за рукав.

— А вот в мороженицу я с вами не пойду. И кофе пить не стану. И вообще мне пора домой.

— Я вас провожу.

Наташа Павловна даже остановилась, заглянув ему в лицо.

— Да кто вы сами такой? И почему вы ко мне пристали?

— Ну что ж, давайте начистоту. «Я в твоих глазах увидел море с белым затонувшим кораблем».

— Вы нашпигованы Есениным, как домашняя колбаса чесноком. Но все-таки у поэта немного не так.

— А кто вам сказал, что я не поэт?

«Вы сумасшедший, — подумала Наташа Павловна. — Ну да бог с вами, проводите до раскопа. С меня не убудет». Они перешли на теневую сторону, Наташа Павловна взяла Суханова под руку, пристроилась слева и сказала извиняясь:

— Ужасно жмет туфель.

Суханов не успел ничего сказать, даже фразы еще никакой не придумал, как из-за акаций, подстриженных непривычно коротко для южного города, вынырнули Рогов с Силаковым, оба взопревшие, рассерженные. Увидев Суханова, завопили еще издали в два голоса:

— Товарищ лейтенант!

Наташа Павловна отстранилась, чтобы не мешать их разговору, и потихоньку пошла к спуску.

— Я сейчас, — сказал Суханов Наташе Павловне и повернулся к своим: — Что случилось, орлы?

— Неувязочка вышла, товарищ лейтенант, — заговорили «орлы» в два голоса. — Ловцова в комендатуру замели. Он после разговора вышел вроде бы как не в себе. Они к бескозырке и прицепились, будто чего-то не так.

— Только еще этого не хватало, — пробормотал Суханов, обернулся и, не увидев Наташу Павловну, заволновался: — Вы не видели, куда девушка делась?

— Вниз пошла. — Рогов неопределенно махнул рукой. — По спуску.

Там, внизу, помнилось Суханову, была остановка такси, и Наташа Павловна, окажись машина, очень даже свободно могла и уехать — поди знай, что у нее на уме! — и он подумал, что если сейчас же не догонит, то сегодня вообще проворонит ее. Он напустил на себя туману: