Ветры низких широт - [20]

— Товарищи офицеры...

Бруснецов вошел, махнул рукой, дескать, прошу садиться, дождался, когда в кают-компании уляжется легкий шумок, прошелся вдоль переборки, негромко промолвил: «Нуте-с...» и помолчал.

— Применение ядерно-тактического оружия на море в современной войне может быть продиктовано следующими условиями и носит такие ярко выраженные цели...

Условий этих у Бруснецова нашлось много, и на каждом он счел нужным остановиться подробно. Говорил он округлыми фразами, несколько монотонно, и Блинов, которого, в общем-то, ядерно-тактическое оружие интересовало постольку-поскольку, склонясь якобы над тетрадкой, начал поклевывать носом. Бруснецов, кажется, это заметил, но пока видимого неудовольствия не выражал, ходил вдоль переборки, на которой висела копия «Девятого вала», и продолжал излагать свои соображения относительно ведения современного боя на море. Суханов перехватил и один взгляд Бруснецова, и другой и, поняв, что пришла пора приводить бравого медика в надлежащий вид, неловко толкнул его локтем в бок.

— Если вы, маэстро, насчет Галочки, то можете меня больше не беспокоить, — недовольно буркнул Блинов. — Это ширпотреб, с коим я дела не имею.

— Позволь, — удивился Суханов, — как это не имеешь?

Против них остановился Бруснецов, покачался с носка на пятку.

— По закону логики я должен поднять одного Блинова, но по закону подлости я подниму вас обоих. Потрудитесь встать. — (Суханов с Блиновым поднялись, Суханов потупился, а Блинов честным взглядом посмотрел в глаза Бруснецову.) — Прекрасно, Суханов, прекрасно. Поскольку вы такой грамотный и образованный, то поделитесь, пожалуйста, с нами своими познаниями. — (Суханов начал моргать и краснеть.) — По-моему, Суханов, вам все-таки грамотешки еще не хватает, поэтому я вас не выпровожу из кают-компании, и попрошу садиться. А вас, товарищ старший лейтенант, я больше не удерживаю на своих занятиях, поскольку они нисколько не созвучны, как я догадываюсь, с вашими настроениями. Потрудитесь закрыть дверь с той стороны. — Бруснецов проводил глазами Блинова и опять заходил вдоль переборки. — Итак, в-третьих...

Ударили колокола громкого боя, и вахтенный офицер в динамике негромко сказал:

— Сделать перерыв.

«И веют древними поверьями ее упругие шелка, — грустно подумал Суханов, которому предстояли нелегкие объяснения с Блиновым, — и шляпа с траурными перьями, и в кольцах узкая рука...» Стоп. А у нее кольцо было? Кажется, не было... Кажется...»

— Товарищи офицеры! — опять подал свой роскошный голос Романюк, который стрелял так-сяк, но зато команды подавал... «Сплошная симфония», — утверждал крупный эстет Блинов.

Все шумно поднялись, разминая затекшие ноги, и Бруснецов милостиво разрешил:

— Товарищам офицерам разрешается перекурить. Суханову на минуту задержаться. — Бруснецов подошел к нему, оглядел. — Вы не медик, Суханов. Вам, Суханов, надлежит знать применение боевого оружия. Вы хорошо поняли меня, Суханов?

— Так точно.

Бруснецов опять оглядел Суханова и кивком головы отпустил его. Суханов только что не кубарем скатился по трапу, забыв сразу все понятия о корабельных приличиях, минуя свою каюту, ворвался сразу к Блинову. Тот, сняв ботинки, возлежал на койке, которая днем становилась диваном, и почитывал стихи, кажется Блока.

— Полеживаете, сир? — язвительно спросил Суханов, решив взять инициативу в свои руки. — Стишками пробавляетесь?

Блинов отложил томик в сторону.

— Что поделаешь, если товарищу старпому угодно было предоставить мне такую возможность.

Суханов присел к столу.

— Бруснецов, по-моему, имеет на нас с тобой очень большой зуб. Со мною все понятно — лодка... А с тобою?

— Вы догадливы, маэстро. На то он и старпом, чтобы иметь зуб. Беззубый старпом, прошу прощения, это не старпом, а состарившаяся дворняжка, коей лаять только на задворках нашего славного флота. Впрочем, маэстро, будем объективны: если бы вы не саданули меня в бок и я вам кое-чего не сказал, все бы осталось между нами, «девочками».

— Во-первых, не надо клевать носом на офицерской учебе, кою проводит старпом; во-вторых, не следует всхрапывать на вышеуказанной учебе; в-третьих...

Колокола громкого боя возвестили, что вселенский перекур закончился и пора занимать места.

— В-третьих, — начал торопливо досказывать Суханов, — старпом сейчас нам кое-что объяснит, а от себя я заранее добавлю, что он на тебя уже дважды плотоядно поглядывал. Третьего раза я дожидаться не посмел. Мог произойти великий конфуз. Теперь ты можешь продолжать штудировать Блока.

— Увы, я пойду вместе с тобой постигать премудрости современного боя, из которого нам, если он произойдет, живыми не выйти. Вот это я усвоил хорошо, а все прочее — в приложении.

На этот раз им все-таки удалось сесть порознь — офицеры «прониклись» и выразили свое сострадание, уступив им места в разных углах. Бруснецов это отметил сразу, поиграл в усмешке золотым зубом и продолжал свои теоретические изыскания:

— Итак, в третьих...

Суханов смотрел на него светлыми глазами, как бы ловя каждое слово, а сам между тем думал: «Чужие тайны мне поручены, мне чье-то сердце вручено...»

— Похвально, Суханов, — сказал Бруснецов, посчитав, что лейтенант углубился в его теоретические расчеты. — Похвально...