Ветер в ночи - [57]

Он проводил время в упражнениях с луком и заботе о Леанальхам, о которой всю ее жизнь беспокоились лишь Глеаннеохкатва и Сгэйльшеллеахэ. Несмотря на то, что его с позором изгнали из анмаглаков, он будет защищать ее, как защищали они.

Он всё чаще замечал, как она вздрагивает, когда он называл её по имени, но остался полным решимости не спрашивать ее об этом, пока она сама не захочет рассказать.

Однажды вечером он вернулся в лагерь после тренировки и обнаружил, что греймазга сидит на земле напротив Леанальхам. Бротандуиве близко наклонился к ней, а девушка, закрыв лицо ладонями, плакала.

— Что ты сделал? — закричал Оша, подбегая к греймазге.

Бротандуиве проигнорировал его, а Леанальхам отвернулась от них. Греймазга встал на колени, взял девушку за плечи и, мягко уложив на одеяло, укрыл сверху другим. Но когда он встал, Оша заступил ему дорогу.

— Ответь мне! — потребовал он.

Бротандуиве смерил его долгим взглядом, а затем заявил:

— Всего лишь выслушал её. И ты не вправе спрашивать, почему она решила рассказать это мне, а не тебе.

Прошёл ещё месяц, прежде чем Оша увидел вдали Колм-Ситт, хотя до тех пор, пока они поздней ночью не вошли в него, не был уверен, что это именно нужный им город. Весь этот месяц он заботился о Леанальхам и всё ждал, что она скажет хоть что-то о ночи, когда он нашел ее плачущей перед греймазгой. Но она не проронила ни слова.

Также каждое утро он упражнялся.

Оша, имя которого означало «Порыв ветерка», пускал стрелу за стрелой сквозь ветер, пока не перестал промахиваться.

* * *

Когда Оша закончил рассказ, Винн овладело что-то вроде чувства потери. Она не знала, что и сказать по поводу того, что произошло между ним и Бротаном. Но всё же…

— В Колм-Ситте ты позволил Леанальхам уйти с Бротаном. Если ты защищал ее, то почему оставил с ним?

Это была ошибка, но она слишком поздно поняла это.

Оша выглядел потрясённым:

— Я оставил ее не с Бротандуиве! Я оставил ее с Лиишилом, Магьер и Мальцом… а Магьер поклялась Сгэйльшеллеахэ, что защитит Леанальхам. Я же должен защищать тебя… от того, что начали греймазга с Вельмидревним Отче. Даже если Бротандуиве достигнет цели и перебьет всех анмаглаков, это не остановит Вельмидревнего Отче.

— Прости, — прошептала она, опуская взгляд. — Это был глупый вопрос. Мне трудно понять, через что ты был вынужден пройти… и что так изменило тебя.

— Тогда вместо вопросов, не лучше ли ответить тем же?

Она вскинула голову и обнаружила, что он внимательно наблюдает за ней.

— Расскажи мне, что произошло в твоей жизни с тех пор, так как мы расстались, — попросил он. — Мне кажется, я не единственный, кто страдал.

Это был уже не первый раз, когда он буквально ошеломил ее, вторгаясь в её мир. Никто никогда не спрашивал ее об этом — хотя Чейн и так всё знал. Он был вместе с ней, когда она раскрыла правду, что существует далеко не один шар.

— Чего тебе стоило найти шар Земли? — снова спросил Оша. — По тебе видно, что за него пришлось… дорого заплатить.

Винн почувствовала себя неуютно под его пристальным взглядом:

— Даже не знаю, откуда начать.

— С того дня, когда мы расстались в порту Белы.

Упоминание об их расставании заставило ее покраснеть. Чтобы скрыть неловкость, она протянула руку и перевернула рыбу, вспомнив о ночах, что они провели у огня в прошлом.

* * *

В лесу Чейн выследил молодого оленя с тонкими, ещё не успевшими разветвиться рогами.

Он сбил его с ног, коленом прижал его шею к земле и с силой ударил по задней части головы. Животное обмякло на влажных листьях, хотя все еще было живо, как он и хотел. Тогда он вернулся туда, где перед охотой оставил сумку Вельстила. Принеся её к бесчувственному оленю, он вытащил оттуда декоративную коробочку из ореха и открыл её.

Внутри были три железных прута длиной с предплечье с петлями на концах, медная чаша, отличающаяся от чайной чашки лишь странными гравюрами и отсутствием ручки, и белая керамическая бутыль с обсидиановой пробкой. Все это лежало на подложке из бордового бархата. Каждый раз, когда он совершал этот своего рода ритуал, в голове слышался голос Вельстила: «Действие жизненной силы, которую мы поглощаем, можно продлить».

Вельстил использовал чашу, чтобы кормиться людьми, и Чейн, верный данному Винн обещанию, взял это на вооружение. Он переплел железные пруты в треногу, поставил на неё медную чашу и взял белую бутыль с драгоценным содержимым — трижды очищенной водой. Вытащив пробку, он до половины наполнил чашу, вспоминая расчетливое объяснение Вельстила: «Кормиться кровью — это расточительство. Не кровь для нас важна, а потеря жизненной силы, вызываемая кровотечением».

Чейн глянул на оленя.

Одна только мысль о том, что придётся кормиться из чаши, вызывала у него отвращение, не говоря уже об использовании крови животного. Но чтобы продолжить защищать Винн, ему была необходима жизнь, а рискнуть покормиться человеком он не мог: она может услышать о пропавшем без вести или вовсе — о трупе.

Чейн достал из своей сумки кинжал и сделал небольшой надрез на плече оленя. Как только на конце лезвия собралась алая бусинка крови, он осторожно наклонил полоску стали над чашей.