Ветер удачи - [79]

Опять прошелестели мины. Теперь они разорвались внизу у первого скального порога.

В эту минуту на седловине появился сержант. В одной руке он держал лом, а в другой красный шерстяной шарф. Жестом, более картинным, чем позволяла обстановка, Костя с размаху всадил лом в кучу смерзшегося щебня и ловко привязал к нему шарф за длинные кисти. Поток воздуха тут же подхватил его, и он взлетел, забился на ветру, как адмиральский вымпел.

— Хорош! — воскликнул Костя, довольный своей затеей.

— Зачем это? — повернулся к нему Федя. — Чтоб лучше видели, куда бить?

— Пускай! — крикнул Кирилл. — Это пролетарский стяг! Это наша последняя баррикада!

Федя безнадежно махнул рукой и отвернулся.

— Немец, понимаешь, от этого цвета сатанеет, как бык, — пояснил Костя с пафосом.

Кирилл привстал на локтях:

— У меня второй диск пустой!

— Работай, Федя, поспеши, дорогой, — подгонял Костя. — Диски я сам набью.

Он вынес из блиндажа начатую цинковую коробку с патронами и побежал с нею к брустверу, за которым лежал Кирилл. Внезапно острая боль обожгла ему левую ногу. Он швырнул цинк к пулемету и потрогал бедро. Боль притихла, но нога словно бы одеревенела. Сержант удивленно посмотрел на руку: пальцы были испачканы кровью.

— Они, понимаешь, не так уж плохо стреляют, эти гады, — сказал он с нарочитым спокойствием.

— Ты что, ранен? — приподнялся Кирилл, заметив на пальцах сержанта кровь.

— Ерунда, в мякоть, наверное…

Кирилл не успел ничего сказать, вражеская цепь зашевелилась и сделала рывок вперед. Пулемет его рявкнул и смолк. На морозе остывающий вороненый кожух быстро покрывался прозрачным налетом с серебристо-дымчатыми узорами.

— Сам перевяжешь? — отрываясь от приклада, спросил Кирилл.

— Ерунда, — повторил Костя, — все сделаю сам. Вот только набью патроны. Пулемет не должен молчать.

— Послушай, дай-ка бинокль, — насторожился Кирилл. — Похоже, не к нам подмога подоспела, а к ним. — Он выхватил у сержанта бинокль, поднес к глазам, но тут же добавил с облегчением: — Слава богу, только один! С автоматом. Скорее всего связной…

Стоя на коленях, Шония протянул руку, чтобы передать Другову заряженный диск, но тут возле самого блиндажа взорвалась мина. Засвистели осколки. Кирилл прижал к камням голову. На месте взрыва осталась мелкая воронка, по краям которой дымился порыжевший снег.

— Такого уговора не было, — сказал сержант. — А ну-ка, закати им хорошую порцию, дорогой. — Он сорвал с груди ППШ, вскочил и тут же почувствовал, как горячая кровь струйкой побежала вниз по ноге.

Однако Кирилл не стрелял. Он снова наблюдал в бинокль за странным немцем в перетянутой ремнем маскировочной куртке и таких же белых штанах. Связной уже не шел, он бежал к своим, на ходу стягивая через голову ремень автомата. Занятые делом минометчики не обращали на него внимания.

Костя поднял автомат и дал по залегшей цепи прицельную очередь. Одну, вторую…

Прямо перед глазами блеснул тусклый желтый огонь. Что-то хлестануло его как щебнем. Костя отпрянул назад. Он услышал звон в ушах и почувствовал отвратительную, подступающую к горлу тошноту. Тело сделалось деревянным, руки больше не слушались его. «Не везет, — успел подумать он, — второй раз за день…»

Кирилл с недоумением смотрел на Шония, выронившего автомат, который тупо стукнулся прикладом о мерзлую землю. Костя медленно сгибался, словно переламывался пополам, держась за живот обеими руками. И вдруг завалился на бок, поджимая колени к самому подбородку. Правая нога его дергалась, ерзала по снегу, будто искала и не могла найти точку опоры.

— Федя! — закричал Кирилл. — Сержант ранен! Быстро перевяжи сержанта!

Пока Силаев занимался Костей, Кирилл еще раз поднял бинокль и не поверил своим глазам. Связной, не добежав нескольких шагов до минометчиков, вдруг остановился, вскинул автомат и открыл по ним огонь. Это было что-то невероятное! Он расстреливал их почти в упор. Со всех сторон к месту происшествия бежали егеря, строча на ходу из своих «шмайсеров».

— У них, кажется, один сошел с ума! — крикнул он Феде. — По своим бьет!

Далеко внизу взлетела в небо зеленая ракета. Достигнув вершины, она как бы зависла на короткое время и потом начала медленно падать, сгорая на лету. Немцы уже отходили, кто ползком, кто перебежками, подбирая на ходу раненых. На минометной позиции была настоящая свалка…

К своему стыду, Кирилл всегда боялся крови. Именно поэтому он и попросил Силаева перевязать сержанта. Федя перевернул Шония на спину, извлек из ножен штык и с треском распорол на животе маскхалат. Расстегнул Костин ватник, подлез под гимнастерку, держа в зубах индивидуальный пакет.

— Ну, что с ним, крепко? — спросил Кирилл и снова почувствовал, как его начинает трясти злой малярийный озноб.

Федя выронил изо рта пакет и вытащил из-под гимнастерки руки. По запястья они были в темной густой крови, и от них шел пар, срываемый ветром.

— Однако, помер сержант, — растерянно сказал Федя.

«Глупости, этого не может быть! — хотелось крикнуть Кириллу, и все-таки что-то оборвалось в нем с болью. — Костя просто потерял сознание, сейчас он придет в себя, сейчас…»

Кирилл опустился на корточки возле сержанта. Тот лежал, вытянувшись на спине. Лицо Кости было бледным, как гипсовая маска, и резче обычного выделялись на нем темные бархатные усы с капельками от растаявшего снега. Кирилл нагнулся ниже, чувствуя, как что-то сжимается в его горле, и увидел совсем близко приоткрытые желтые глаза. На них падали острые кристаллики снежинок. И только тут он отчетливо осознал, что все кончено…