Ветер с океана - [24]

— Занеси эту великолепную мысль рифмованными строчками в новый свой сборник «Большой воды мечтатели», дорогой бард, — посоветовал капитан.

11

У двери Алексея очередь жалующихся была все же поменьше, чем в приемных Кантеладзе и Березова. А когда посетители, один за другим выходившие от него, стали говорить, что секретарь парткома считает приказ правильным, объявляет себя одним из его авторов и отказывается ходатайствовать за обиженных, если не представлены серьезные доказательства несправедливости, охота попасть к нему поубавилась, и очередь поредела.

Перед обедом Алексей выглянул и увидел, что остался лишь незнакомый моряк в форме капитана рыболовного флота. Он не мог быть из числа обиженных: людей, поименованных в приказе, Алексей хорошо знал.

— Вы ко мне? — спросил Алексей. — Тогда заходите.

Моряк молча вошел, сел на стул против окна. Это была мелочь, но существенная. Люди, не очень уверенные в своей правоте, старались садиться спиной к свету: так поступали почти все, кто входил сегодня в кабинет секретаря парткома.

— Меня зовут Василием Васильевичем Лукониным, — представился моряк. — Может быть, уже слышали обо мне?

— Слышал. И хотел познакомиться. Ждал, когда придете становиться на партучет. Хотел задать вам несколько вопросов.

— Может, начнем с ваших вопросов? — предложил Луконин.

Алексей засмеялся.

— Вы ведь пришли по своему делу, а не для того, чтобы выслушивать еще неизвестные вам мои вопросы. Вот и начните со своего дела.

— Дело у меня одно — познакомиться с вами и объяснить, для чего и перевелся на работу в Светломорск. Начну немного издалека.

Луконин говорил, а Алексей, слушая, изучал его худое, резко очерченное лицо. В Луконине, даже одетом в форму гражданского моряка, чувствовался бывший военный — он говорил четко, рапортовал, а не объяснял. Многое в этом человеке казалось странным, даже удивительным. Месяца три назад Березов, возвратившись из Москвы, с восторгом говорил, что встретил друга, отличного моряка, ныне видного работника министерства, и что друг его согласился бросить работу в аппарате и приехать в Светломорск, чтобы работать в «Океанрыбе». И отнюдь не добивается высокой должности, равноценной его столичной, но согласен простым капитаном рядового судна идти в океан. Перед самым приездом Луконина в Светломорск о нем стало известно, что он попросился в океан на спасателе «Резвый» и везет какой-то новый проект усовершенствования рыбного промысла. Алексей догадывался, что речь пойдет об этом проекте. Луконин с него и начал свое объяснение.

— Хочу вас информировать, Алексей Прокофьевич, что хоть я и новый у вас работник, но уже составил свое мнение о производственном направлении вашего треста. Я убежден, что вы промышляете не ту рыбу, не в тех районах и не в те сроки.

— Не слишком ли сильно? — спросил Алексей, улыбаясь.

— Нет, не сильно. Сейчас я попытаюсь убедить вас в этом. И делаю это для того, чтобы завербовать вас в сторонники своего плана.

И Луконин заговорил о том, что «Океанрыба» ориентируется сегодня на селедку с треской, практически игнорируя все другие виды рыб, а их в океане великое множество. И некоторые в пищевом отношении гораздо лучше сельди. Привязанность к сельди и треске географически сужает промысел, он ведется только в Северной Атлантике. Весь остальной океан для треста пока — целина, терра инкогнита. Его проект таков — срочно подготавливать условия для промысла сардины, сайры, тунца, нототении и других рыб. Пришла, давно пришла пора привозить из океана не только рядовую, но и деликатесную продукцию! Для этого нужно создать мощный флот промысловой разведки и разослать его во все районы мирового океана, чтобы точно определить рыбные запасы.

В этом месте Алексей прервал Луконина:

— Есть специальный институт, разведывающий новые районы лова и новые породы промысловых рыб.

Луконин согласился — да, такой институт есть, и он ведет важные исследования. Но у науки свои задачи, а у производства свои. И возможности института в смысле количества и оснащенности судов несравненно меньше, чем у треста. Вот его предложение — «Океанрыба», хотя бы и во временный ущерб сегодняшнему вылову, часть судов переводит на промысловую разведку, поставленную в самом широком масштабе. Собственно, он, Луконин, для того и приехал сюда, чтобы организовать такие разведочные экспедиции в разные места океана.

— План хорош, но раньше надо получить санкцию на него в министерстве и Госплане, — заметил Алексей.

— Для этого я привез подробный доклад — с выкладками и цифрами. Важно, чтобы сами вы, руководители «Океанрыбы», загорелись моей идеей. Смею надеяться, что я завербовал вас в свои сторонники, как сделал это с Николай Николаичем?

— Можете считать, что это так. А пока ваш план примут, вы решили выйти в океан на спасателе?

— Именно. Десять лет не выбирался в дальние моря. Надо возобновить знакомство с океаном. У вас были вопросы ко мне. Я слушаю.

— Я начну с самого маленького. Почему вы взяли «Резвый»? У нас имеется спасатель новейшей конструкции, очень мощное судно. Вы его забраковали.

— Не забраковал, нет. Но он плоскодонный, тихоходный, для спасения на мелях такие корабли отлично служат. А в открытом океане, где промысел разбросан на акватории в сотни миль, «Резвый» лучше — он быстроходен, маневрен, а мощность машин не меньше, чем у спасателей других конструкций. Еще будут вопросы?