Ветер и море - [15]

– Не понимаю, почему мое воспитание должно вас интересовать?

– Оно меня не интересует, – без колебаний ответил он. – На мой взгляд, Дункан Фарроу мог бы найти для своего сына занятие получше.

– Очень жаль, что у вашего отца не возникло" подобного желания. – Она прищурила изумрудные глаза и в награду получила изумленный взгляд.

По мнению Баллантайна, неделя в клетке могла бы деморализовать и мужчину вдвое старше этого оборвыша.

– Ты, мальчик, очевидно, собираешься испытать мое терпение, – слегка улыбнулся Баллантайн. – Неужели ты совсем не ценишь свою жизнь?

Кортни ничего не ответила, а зажав в кулаки тяжелые звенья цепи, посмотрела на него с таким отвращением, какое только могла выразить. Это не произвело эффекта, на который она надеялась, лейтенант просто посмотрел в полные ярости глаза, и его улыбка сменилась тихим смехом.

– Отлично, мальчик, ты доказал, каким свирепым можешь быть. Я поражен, это правда. И вопреки всякой логике даже готов предложить тебе способ помочь самому себе.

– Помочь себе? – подозрительно переспросила Кортни, которую разозлил его смех.

– Горячая еда, горячая ванна и, возможно, даже шанс заслужить место на камбузе, – ответил он, опершись ладонями о стол.

– В обмен на что?

– На небольшую информацию.

– Идите к черту!

– Твой отец прорвал блокаду Триполи, не так ли? Кортни сильнее сжала цепь, но ничего не ответила.

– Откуда он узнал, где и когда можно пройти мимо сторожевых постов?

Она с презрением отвернулась.

– Что он перевозил сквозь посты? Он собирался сразу вернуться на Змеиный остров? – Длинные пальцы снова беззвучно забарабанили по крышке стола. – Через два часа я должен заступить на вахту, мальчик, и до тех пор хотел бы получить ответ.

– От меня вы ничего не получите, янки! – отрезала она, но Баллантайн лишь снисходительно вздохнул.

– Тебя и твоего дядю не взяли в этот поход. Почему?

– Вы же умный, янки, так расскажите мне.

– Я бы предпочел, чтобы ты рассказал мне, – вкрадчиво произнес он, и Кортни обнаружила, что смотрит в ледяные серые глаза.

– Эверар был ранен в ногу, – быстро проговорила она, – и рана еще не совсем зажила.

– Корабли плавают и с ранеными людьми.

– Они плавают и с павлинами на мостике. – Кортни чуть было не пропустила удар.

– А ты? – спокойно спросил Баллантайн. – Почему тебя не взяли? Такой человек, как Фарроу... – Он пожал плечами. – Думаю, он бы гордился тем, что его сын сражается с ним рядом.

Кортни почувствовала, как горячая кровь прилила к ее щекам. Очень тонкий намек на то, что Дункан Фарроу не считал своего сына достойным сражаться с ним рядом, требовал резкого ответа, но Кортни отказалась заглотнуть приманку. Сын или дочь, она могла сражаться как любой воин, уверенно и искусно владея абордажной саблей и мушкетом. Годы жизни среди жестоких корсаров научили ее многому – в том числе беспрекословному подчинению приказам, полученным от отца. Он приказал ей и Эверару оставаться на Змеином острове по причинам, которые янки никогда от нее не узнают.

Поднявшись со стула, Баллантайн подошел к ночному столику, и Кортни напряглась, услышав тихое журчание воды, наливаемой из кувшина в жестяную кружку.

– Ты хочешь пить? – полуобернувшись, спросил он. – Или есть?

– Нет. – Глядя на прозрачную воду, льющуюся из кувшина, она провела языком по пересохшим губам.

– Вот, мальчик, возьми. – Улыбнувшись, он протянул ей кружку. – Пей, этим ты не нарушишь никаких ваших законов.

Каюта вдруг закачалась у нее под ногами, и, к собственному ужасу, Кортни почувствовала, что ее охватила дрожь. Она зажмурилась, чтобы избавиться от искушения, но когда открыла их, оно все еще было перед ней. Американец подошел ближе – он догадался о ее слабости и воспользуется этим, чтобы укротить ее, уговорить, а потом забросать вопросами.

– Мне ничего не нужно от вас, янки, – прохрипела Кортни. Во рту у нее было так сухо, что, когда она говорила, язык, казалось, царапал нёбо. – Я только хочу, чтобы со мной обращались так же, как и с другими заключенными.

– Но ты не такой, как другие заключенные, – многозначительно произнес Баллантайн. – Ты сын Дункана Фарроу и будешь удостоен особых почестей от капитана, если он узнает, что ты находишься на борту.

– Так почему вы не доложите ему? – прошептала она, стараясь не думать о вкусе воды, которую лейтенант все еще протягивал ей.

– Я не сказал ему, потому что он с одинаковым успехом может как повесить тебя на ближайшей нок-рее, так и доставить на суд властям.

– И это вас волнует? – с издевкой усмехнулась Кортни.

– Вовсе нет. – Он улыбнулся и сел на край письменного стола. – Во всяком случае, не так, как это будет волновать тебя.

– Я буду смотреть на это просто как на еще одну демонстрацию правосудия янки.

– Ваши люди получили такую форму правосудия, какую заслужили. – Горечь в ее голосе зацепила какую-то струнку в душе Баллантайна. – Пиратство, грабеж, белое рабство, убийства – вряд ли все это заслуживает снисхождения.

– Мой отец не убийца! – последовал возмущенный ответ. – Он не имеет никакого отношения к рабству и никогда не требовал выкупа за захваченную команду янки.

– А за французскую или испанскую?