Ветер и дождь - [206]

Каждый жил здесь сам по себе, как мог и как ему подсказывало собственное разумение. Но Сармиза была любопытна — ей хотелось узнать побольше о жизни окраины, которую здесь называли «магала». И она предприняла несколько вылазок на окрестные улицы. К тому времени она уже смутно понимала, что в магале ей, вероятно, придется провести всю свою жизнь.

И вот, слегка робея, она пустилась в путь и дошла до самого конца той улицы, на которой они жили. Потом перешла на другую и ее прошла до самого конца. Она боялась заблудиться и старалась запомнить дома, стены, ворота, мимо которых шла. Но улицы мало чем отличались одна от другой, всюду было одно и то же. В некоторых дворах росли акации. Но акации магалы, хилые и жалкие, были совсем не похожи на те, что росли в деревне. Их сухие ветки, покрытые болячками, чем-то напоминали худые руки и ноги местных детишек. Лабуш неизменно сопровождал ее в этих вылазках. Казалось, он тоже знакомится с магалой, учится отличать обычных людей от живодеров, стремящихся его погубить.

Наступила зима, и мать спросила отца:

— Есть у нас дрова?

— Откуда?

— Что же мы будем делать, когда придут морозы?

— Дрожать…

Но до наступления морозов отец все-таки умудрился заработать немного денег на дрова. Он чистил снег, колол дрова, таскал пакеты и ящики лавочникам, и в конце концов они смогли запастись дровами. И зима прошла… Хочешь этого или не хочешь, а время идет и все проходит. Проходит и зима. А после нее наступает весна. Потом лето… А когда и лето проходит… господи, когда проходит лето, снова наступает осень. А за ней снова зима. Но что тужить, когда знаешь, что все проходит, зима тоже пройдет…

Когда пришла весна, они снова переселились на огородный участок господина Пайку. И снова увидели траву и ощутили солнечное тепло.

Она уже не помнит точно, что было потом. Не помнит, почему они в конце концов расстались с господином Пайку. Семья Чиобану — все трое, точнее, все четверо — снова отправилась искать работу. Они пошли через весь город, глядя на красивые большие дома, и снова дошли до магалы. Но это была уже другая магала, хотя и очень похожая на первую. Здесь она впервые услышала от отца новое, незнакомое слово «фабрика».

Вскоре она увидела, что отец надел поверх своей рубахи просторную синюю блузу рабочего.

— Буду трудиться не покладая рук, — сказал отец. — Хочу научиться какому-нибудь ремеслу. Хорошо бы сделаться кузнецом!

— В твои-то годы? — спросила мать и печально покачала головой. — Это трудно. Тебе будет очень трудно.

— Мне всегда было трудно, — сказал отец. — Почему же теперь мне должно полегчать? Ничего, я привык к трудностям. Я повстречал здесь земляков, и они обещали мне помочь. Они тоже рабочие и давно уже научились ремеслу. Думаю, что я все-таки смогу стать кузнецом. Даже если придется работать по шестнадцать часов в сутки. Даже если я надорвусь на работе.

— Помоги тебе бог…

Комната, в которой они жили теперь, была такой же тесной, как и прежняя, однако на стенах не было плесени. А за окнами вечно гудели паровозные гудки и раздавался тяжелый грохот проходящих где-то поблизости железнодорожных составов. Вокруг их нового жилья уже не было свалок с гниющим мусором, зато было много пустырей. Это ее радовало. Но особенно радовался Лабуш. Он носился по пустырям с высунутым языком и добродушно лаял на детей.

— Что это за гудки, мама?

— Тут много фабрик, дочка. Вот они и гудят.

— А почему гудят поезда?

— Потому что тут неподалеку вокзал и станция. Сюда приходят поезда со всех концов страны. Вот они и гудят.

Они жили теперь в районе Гривицы, где были железнодорожные мастерские. Здесь кончалась столица и начиналось что-то другое, бог весть что. Это называлось Новый Бухарест.

Вскоре после того, как отец стал работать в железнодорожных мастерских, к ним стали приходить какие-то люди, с виду рабочие. Они являлись чаще всего по вечерам, и мать тут же брала ее за руку и уводила гулять, а чужие люди оставались с отцом. Что они там делали, она не знала.

— Ты уже, наверно, хорошо знаешь весь район, — говорила мать, — но все равно тебе нельзя гулять одной. Ты можешь заблудиться или попасться на глаза каким-нибудь плохим людям.

Мать показала ей мастерские — они тянулись вдоль улицы за высоким забором, и, казалось, нет им конца и края.

Потом показала ей вокзал, который назывался Северным. А потом и фабрику, на которой работал отец.

Работа у отца теперь была более тяжелая. Но богаче они не стали. Впрочем, теперь у них всегда были деньги на дрова. Хватало и на хлеб.

— Только бы с тобой ничего не случилось, — говорила мама отцу.

— А что может со мной случиться?

— Откуда мне знать? Но эти…

Она явно хотела сказать: «Эти люди, которые приходят к тебе по вечерам», но вовремя спохватилась и замолчала.

Время идет… Куда? Никто не знает… Время — таинственная вещь, никто не знает, что это такое. Но все знают, что время не возвращается. С этим все согласны: время не возвращается. Прошедшие дни, месяцы, годы никогда не идут вспять.

Спустя несколько лет грянула беда: вечером отец не вернулся с фабрики. Не вернулся он и ночью. А под утро к ним заглянула соседка и сказала: