Весна Михаила Протасова - [2]
Надеюсь, что и читатель разделит со мной приятное чувство: в литературу влился еще один ручеек, пусть не такой шумный и бурный, но чистый и со своим голосом.
Владимир Колыхалов
Весна Михаила Протасова
Калистрат Иванович Щеглов заслонился рукой от солнца — посмотреть, что делают люди за его огородом и почему там рокочет бульдозер.
«Теперь только бди да бди, а то и огород лесом завалят», — подумал он в заботе.
Когда пригляделся получше — от великого гнева в глазах все поплыло. Поспешил в избу, трясучими руками нашарил за печкой ружье и снова в огород к тем людям. Бороду клином выставил, глаза выпучены, ружьем потрясает, а слов нет — один хрип горловой…
Мастер нижнего склада леспромхоза Михаил Протасов и бульдозерист Литохин, как увидели разъяренного Калистрата Щеглова, его ружье, оставили жерди, которые было сняли с изгороди, и поскорей к бульдозеру, заскочили в кабину. Бульдозер взревел, быстро попятился от изгороди на безопасное расстояние, поднял свою лопату и загородился ею на случай, если дед пальнет.
К тому времени у Калистрата прорвался голос:
— Всех порешу! Только подступи к огороду… Ты мне подступи! Инвалида забижать вздумали, фронтовика?! Щенки! Я на вас жалиться не пойду! Сам управлюсь! Порешу всех!
Дед метался у разобранной изгороди, грозил ружьем, но стрелять не мог. Года три назад в стволе ружья раздуло патрон, и Калистрат выколотить его не сумел, только оборвал шляпку. Сходить в мастерскую ему было недосуг из-за неважности дела: в Ургульском лесничестве запретили охоту, сделали заказник, и ружье не требовалось.
Вспомнив об этом, дед несколько поутих, засомневался в своих силах, и, почувствовав это, Михаил Протасов решил вступить в переговоры. Он выпрыгнул из кабины, изобразил приветливую улыбку и осторожно двинулся к деду. Бульдозерист пошел следом. Так и двигались: впереди приземистый, но прямой, как шпилек, Михаил, за ним — высокий, увалистый Литохин.
— Не подходи! — срывая голос, закричал Калистрат. — Как есть обоих шлепну! Картечью заряжена…
— Ты что, дед, озоруешь? — остановился на полпути Михаил. — Не нужен нам твой огород. Вон, штабель обрушился и на запасной склад негде проехать. Дорогу через огород будем делать. Машины с лесом надо пускать, а разгружать места нет… — Мастер оглянулся на Литохина и, видя его полную поддержку, сделал еще несколько шагов. — К пахоте изгородь вам новую поставим и, опять же, первому огород вспашем… Ничего ему и не сделается…
Увидев, что дед опустил ружье и по своей глуховатости прислушивается к его словам, Михаил еще передвинулся к нему, разулыбался круглым, чернобровым лицом. Теперь их разделяла наполовину разобранная изгородь.
— Так что, Калистрат Иванович, успокойся — чего мы тут нарушим, то и построим. Заявляю без обмана и могу расписку в том дать.
Серые глаза мастера улыбались, а крупные зубы меж черноты короткой щетины усов и густых зарослей подбородка блестели ярко и нагловато. Калистрат приставил дробовик к ноге и, не находя еще нужных слов, взволнованно оглаживал седоватую бороду.
— У тебя, бесстыжего, совесть есть?! Глянь-ка кругом себя! Вон сколько лесу-то накострили, наворочали: ни проехать, ни пройти! Теперь уже до моего огорода добрались?.. Нет, ты вот не скалься, а посмотри человечьими-то глазами!..
Но Михаил и без того каждый день на работе глядел, как высокие штабеля бревен, завалы из сучьев и хлыстов березы, осины, сосны валом поднялись на задах Приречной улицы, теснили ее и грозили завалить весь поселок Ургуль по самые крыши. Апрельское солнце согнало снег, обтемнило всю эту валежь, и когда Михаил, невольно подчиняясь деду, поглядел — штабеля показались ему устрашающими. От старогодних остатков, от лихой вывозки нижний склад Ургульского леспромхоза был забит лесом до предела, да еще часть леса зимой была перевезена за Обь и уложена на Щучьей курье.
— Тебе, Калистрат Иванович, не впервые такое видеть, — согнав улыбку, вздохнул Михаил. — Не один ведь я наработал…
— Да кому нужна такая работа?! Прямо вредительство!.. Не один, не один… А ты не отвечаешь, что ли? — Борода Калистрата пикой снова уставилась в грудь Михаилу. — До чего дошло — штабеля разваливаются! А сколько лесу-то погноили… Хватит такое терпеть! Я вот напишу, куды следует, как вы с лесом варварничаете…
— Река вскроется — все в воду скатаем, поплавим. Будет порядок, Калистрат Иванович, — в надежде, что дед станет сговорчивее, твердо пообещал мастер и поглядел на бульдозериста. Тот одобрительно закивал.
— На посулы-то все богаты, — заметил Калистрат. — А пока, с этим порядком, ты иди к ейной фене и к огороду не подступай! Не дам проезду! Вали лес, куда хошь!..
— Несознательный ты, дед, ох и несознательный… — покачал головой Михаил. — Давно ли тебя на пенсию провожали? Самовар электрический подарили. Руководство к тебе со всем уважением, а ты…
Про самовар Михаил помянул напрасно. По недосмотру бабки Щеглихи, он сгорел на второй день после проводин. Припомнив это, дед вновь разгневался.
— Ах ты, молокосос! Самоваром меня попрекаешь?! — вскричал он и, погрозив ружьем, приказал: — А ну, поставь жердины на место! Я вас не просил разбирать…
