«Весна и осень здесь короткие». Польские священники-ссыльные 1863 года в сибирской Тунке - [44]

Некоторые осевшие в Галиции священники описывали свои судьбы и историю своих товарищей, рассчитывая опубликовать мемуары во Львове и Кракове или же в Познани, в виде книги или – фрагментами – в популярных периодических изданиях, таких, например, как «Варта», «Газета Народова» («Национальная газета») или «Вядомосци Косцельне». Всех авторов подобных воспоминаний мы цитируем в этой книге: это Новаковский, Куляшиньский, Матрась и Наркевич. Самым плодовитым оказался ксендз Матрась, который издал несколько томов своих мемуаров, напечатав их, видимо, в Чикаго, хотя некоторые историки и библиотекари полагают, что Америка – не более, чем мистификация, и книги вышли из краковских типографий. Матрась также собирал информацию о судьбах своих товарищей по Тунке, в одном из томов он поместил составленный в алфавитном порядке список фамилий с краткими пометками: «скончался», «живет в России» или «уехал за границу». Безусловно, более обширными материалами располагал многократно упоминавшийся ксендз Александр Кероньский, который в 1881 году, вместе с ксендзом Александром Марианьским, издал список ссыльных ксендзов (269 имен) – «Алфавитный перечень епископов и ксендзов, а также польских монахов, находящихся в данный момент в изгнании в Сибири и дальних уголках России». Где Матрась и Кероньский, а также Новаковский оставили записи на эту тему, пропали они или, быть может, пылятся в архивах или церковных библиотеках, – сказать сегодня нельзя.

Немногочисленных осевших в Галиции священников снова тянуло в путь – дальше и дальше по белу свету. Опыт жизни в России побудил их сделать более смелые шаги в неизвестность. Особенно францисканцы отличались стремлением повидать другие континенты. Вышеупомянутый бернардинец Паулин Доманьский, осевший в Милятине, не захотел больше жить в монастыре и в 1889 году, с согласия церковных властей, уехал в Бразилию, на восточное побережье, в город Муричи. Он скончался там 17 февраля 1890 года в возрасте шестидесяти семи лет. Францисканец из Стопницы отец Рафал Томашевский, освобожденный из России в 1882 году, вскоре после этого уехал из Галиции в Америку. В 1883–1888 годах он был приходским священником в Пайн Грик, в штате Висконсин в Соединенных Штатах. Томашевский развил бурную деятельность: реорганизовал приход, выплатил долги, был необычайно активен как пастырь, но находил также время писать в варшавский «Пшеглёнд Католицки». Последние сведения о нем датируются 1888 годом. Его товарищ по ордену, отец Анатоль Зенкевич из Варшавы, в конце 1883 года оказался в Перемышльской епархии, а через пять лет – в Кракове. В 1888 году (ему было тогда уже пятьдесят четыре года) он отправился в Америку, в Буффало работал в польской диаспоре, позже следы его теряются. Судя по записям бывшего повстанца Казимежа Зенкевича из Львова (в начале ХХ века собиравшего материалы о царских репрессиях по отношению к католическому духовенству), монах «принялся странствовать по свету», побывал на Святой земле, в Африке и Австралии, потом пропал без вести (см.: К. Зенкевич. «Двое священников-мучеников»).

Довольно счастливо сложилась судьба ксендза-«врача» Чаевича, высланного в 1875 году с паспортом из Вологодской губернии в Галицию: он так и не пересек границу и остался там, где ему жить не полагалось – в Варшавской архиепархии, откуда был родом. Это оказалось возможным, благодаря связям его родных в варшавских государственных кругах (его дядя, Войцех Чаевич, был ранее членом Государственной комиссии по доходам и казне Царства Польского) и каким-то неизвестным нам благоприятным для ксендза обстоятельствам. Не имея официального разрешения, он прожил в Варшаве до 1881 года, когда получил царское позволение на постоянное жительство. В конце века Чаевич стал приходским священником в Ловиче, где вел активную общественную деятельность: являлся членом совета кредитного общества, открыл новый исторический музей, а в 1908 году был назначен хранителем варшавского капитула. Чаевич скончался в Варшаве весной 1910 года, похоронен на Повонзках; похороны переросли в большую манифестацию, о которой писала газета «Курьер Варшавски» («Варшавский курьер»).

В бывшее Царство Польское, а точнее в Привислинский край (порой в прежнюю епархию) царские власти освободили из ссылки не менее двадцати духовных лиц, но в большинстве случаев это имело место лишь в последние два десятилетия XIX века. Вне всяких сомнений, на царские решения повлияло возобновление отношений между Апостольской столицей и Россией, начиная с соглашения конца 1882 года (в котором прямо говорилось об освобождении из ссылки епископов, прежде всего Зигмунта Щенсного Фелиньского), а затем амнистия царя Александра III по случаю коронации в мае 1883 года. Среди прочих в 1882 году вернулся в Варшаву ксендз Анджей Делерт, а в 1884 году – Теофил Святловский; в Куявско-Калишскую епархию, кроме того, в 1884 году, – ксендз Павел Кнапиньский, в Плоцкую епархию – ксендз Валентий Манельский, в Люблинскую епархию – ксендз Людвик Бронишевский, а после 1906 года – бернардинец Гвидон Коморовский, когда-то из монастыря в Гуре Кальварии, теперь живший в монастыре в Аглоне в Латвии. Они, как правило, возвращались к церковной службе, однако сперва должны были еще по меньшей мере год, а иногда и несколько лет оставаться под полицейским надзором. Ранее таких священнослужителей, находившихся под полицейским надзором, сами церковные власти не могли допустить к алтарю и пастырской деятельности, предвидя осложнения или даже репрессии со стороны государства.