«Весна и осень здесь короткие». Польские священники-ссыльные 1863 года в сибирской Тунке - [40]

Доминиканец из Литвы отец Филипп Мокшецкий, живший под надзором в Великом Новгороде, ходатайствовал в июне 1877 года о получении разрешения на то, чтобы поселиться ближе к родным краям, в монастыре доминиканского ордена в Аглоне в Витебской губернии. Увы, позволения он не получил и, судя по имеющимся документам, в 1881 году по-прежнему находился в Новгороде. Мокшецкий не оставил мечту вырваться оттуда и теперь ходатайствовал о переводе в монастырь в Россиенах в Ковенской губернии. Ему было тогда уже семьдесят пять лет. В деле Мокшецкого приняли участие доминиканцы и жители Россиен. 31 августа 1881 года тогдашнему министру внутренних дел была направлена петиция, подписанная гражданами и прихожанами Россиен (рядом представителей шляхты, чиновников, горожан), что монастырь согласен принять Мокшецкого и трех других доминиканцев, осужденных за участие в Январском восстании. Ведомства и министерство обменивались письмами и информацией, главным образом, об Аглоне, но к 1884 году решение, видимо, принято не было. Мокшецкий, в конце концов, осел в Краславе, а затем в Сарые близ Полоцка, в имении помещика Станислава Лопациньского, где служил воспитателем сына хозяина – Эузебия, впоследствии ставшего историком. Права быть священником ему не вернули, разрешили лишь совершать службу в часовне. Он скончался в Сарые в начале 1887 года. Ксендз Павел Кнапиньский хоть и прожил четыре года при костеле в Твери, несмотря на все просьбы – его собственные и местного священника ксендза Сидоровича – разрешения служить так и не получил. На сей раз возражали церковные власти. Доброжелательно относившийся к изгнанникам архиепископ могилевский ксендз Антоний Фиялковский был вынужден 21 января 1881 года отказать по причине отсутствия места и средств. Подобным образом в сентябре 1882 года ксендз Владислав Каменецкий, несмотря на ходатайства, не был принят ни в Могилевскую архиепархию, ни в Тираспольскую епархию.

Многое изменилось в этом плане, когда после амнистии 1883 года ряд ксендзов – «европейских» ссыльных – отпустили за пределы Империи, так что бывшим сибирским ссыльным представился реальный шанс получить место в приходах. Судьбы тункинских изгнанников позволяют сделать вывод, что лишь в конце восьмидесятых годов и в следующем десятилетии власти в целом перестали сопротивляться и начали давать разрешение на служение в России. Мы знаем, что тринадцать тункинских изгнанников стали капелланами молитвенных домов или часовен, викариями при приходах, и даже приходскими священниками и военными капелланами. Это случилось лишь по прошествии по меньшей менее двадцати пяти – тридцати лет ссылки.

В поисках места прошагал немалую часть России ксендз Юзеф Раюнец. Сперва, с 1876 года, он находился в Соликамске (близ Урала), в Пермской губернии, куда его отправили, затем, в 1880 году, переехал в Архангельскую губернию – в Шенкурск. Три года спустя вновь двинулся за Урал. Осел в качестве ксендза-резидента в Кургане в Тобольской губернии, где пастырскую опеку местных католиков осуществляли по очереди бывшие ксендзы-ссыльные, некоторые служившие викариями в Тобольске. Хотя Раюнец не имел права совершать службы, но было известно, что «ксендз дарует религиозное утешение и учит малых детишек». Своего часа Раюнец ждал долго. Разрешение служить он получил лишь в 1891 году (спустя двадцать шесть лет ссылки) и вскоре стал викарием в близлежащем Петропавловске. Он недолго радовался работе и стабилизации. Согласно официальным церковным данным, жизнь Раюнца оборвалась в Омске (согласно другим – в Петропавловске) 18 октября 1893 года.

Ксендз Павел Краевский из Подляшья после 1883 года жил в Смоленске, затем служил в местном приходе, где и скончался 3 февраля 1898 года. Бернардинец из Лукова отец Фирмин Мендркевич с 1887 года до середины девяностых годов был священником в Костроме, в 1895–1902 годах являлся капелланом часовни в Ярославле, затем переехал в Ивандар, где скончался 28 декабря 1904 года в должности администратора. Ксендз Феликс Чарковский с Украины, с 1880 года находившийся в Вологде, спустя девять лет стал там приходским священником, в следующие годы занимал такие же должности в Оренбурге и Полтаве. Примерно в 1905 году он стал капелланом часовни в Костроме, где и окончил свои дни 25 сентября 1909 года в возрасте семидесяти четырех лет. Ксендз Юзеф Розвадовский из Подляшской епархии с середины девяностых годов был викарием в костеле святой Екатерины в Петербурге (в начале ХХ века здесь служило двенадцать викариев). Он оставался там до самой смерти 28 октября 1905 года. Францисканец из-под Плоцка отец Амброзий Гжимала, из Могилевской епархии, вышел из ордена и в 1895 году стал капелланом в Костроме. Будучи уже человеком немолодым, он развил бурную пастырскую деятельность также и в окрестностях города, а в самой Костроме вместе с прихожанами основал часовню, плебанию и дом для церковной службы. «Энергичный, неизменно веселый и уравновешенный, исполненный апостольского духа, он очаровывал каждого, кто близко с ним знакомился. Вокруг него сосредотачивалось все самое лучшее. […] В общине при костеле и пастыре постепенно пробуждалась религиозная жизнь», – отмечал в 1905 году в своих пастырских записях ксендз Фридерик Иозафат Жискар. Военными капелланами стали в последнее десятилетие XIX века: в 1894 году Болеслав Филипович (латеранский каноник из Вильно) в Архангельске, а в 1897 году – Владислав Байковский (с Виленщины) в Витебске. Филипович скончался в Вятке в 1902 году, будучи капелланом, а Байковский – в 1903 году в Витебске.