«Весна и осень здесь короткие». Польские священники-ссыльные 1863 года в сибирской Тунке - [16]

Больше всего, вероятно, получали священники за требы, и именно с ними ссыльные ксендзы связывали главные надежды на улучшение условий своего существования. Климович в 18711873 годах получил за требы: в первый год – шестьдесят два рубля, во второй – сто двадцать пять рублей семьдесят копеек, в третий – сто девять рублей тридцать копеек. Если в течение года он не покупал одежду, составлявшую главную строку расходов в бюджете, ему даже удавалось сэкономить часть государственного пособия – семьдесят два рубля. Однако Климович был человеком необычайно бережливым, скрупулезно записывавшим все траты; это требовало немалых жертв, зато к Новому году он обеспечивал себе «страховку», порой более пятьдесяти рублей (в 1872 и 1873 годы). И мог быть уверен, что никакие возможные осложнения и проблемы со здоровьем не застанут его врасплох – голодать он не будет. Не исключено, что подобным образом поступали и другие священники.

Получив такого рода положительный опыт индивидуальных заработков, ссыльные священники начали подумывать о более масштабной, коллективной деятельности, в которой могли бы участвовать также не столь предприимчивые товарищи по несчастью. В марте 1869 года, вдохновленные недавно прибывшим в Тунку ксендзом Эразмом Казимежем Ключевским из Немирова (на Днестре), они основали кооперативное общество «Артель» (по образцу российских коопераций). В общество вошли почти все тункинские поляки (отказались человек десять с небольшим). Главной целью были оптовые закупки товаров по более низким ценам с тем, чтобы священники могли затем в течение года покупать их по фиксированной цене. Общество было основано на средства тех духовных лиц, которые располагали наличными деньгами, а основной капитал составили регулярные взносы членов общества – по восемнадцать копеек в месяц от государственного шестирублевого пособия. Открыли магазин (несмотря на препоны, которые чинили местные купцы: Куркутов, Малков, Самсонов и еврей Прейсман), где даже можно было покупать в кредит. Обществом руководила избираемая тайным голосованием администрация: директор магазина, продавец, кассир и контролеры. Две первые должности оплачивались: директор и продавец получали по шесть рублей серебром, а также «квартиру и бесплатные дрова»; должности кассира и контролера были почетными и не подразумевали вознаграждения. Товары повседневного потребления привозили из Иркутска и Усолья, семена для огородов получали с родины и даже из Риги, продовольствие закупали, в частности, в окрестных бурятских улусах.

«Поначалу общий наш магазин выглядел весьма нищенски и убого, – писал ксендз Матрась, – поскольку мы располагали всего несколькими фунтами чая, сахара, свечей, мыла, простого табака, небольшим количеством ниток, игл, гребней, кремня, спичек, соли, перца, бумаги, карандашей и чернил; но когда в Тунку прибыли священники, освобожденные с каторги, и почти все мы, за немногочисленными исключениями, объединились и начали покупать в этом магазине разные товары и продукты, тогда и общий наш оборотный капитал за несколько месяцев значительно возрос, теперь у нас имелось уже около двух тысяч рублей, и мы могли закупать оптом товары в городе Иркутске и без посредников доставлять их в Тунку.

Из Иркутска мы обычно возили в наш магазин: сахарные головы, чай – «семейный», то есть листовой, и кирпичный цыбиками (цыбик – квадратный ящик, довольно большой, из невыделанной кожи крупного рогатого скота и вмещающий около шестидесяти фунтов чая), гречневую крупу, пшеничную муку тонкого помола (крупчатку) I, II, III сорта, мед, томское топленое масло, восковые свечи, вино, российский табак, мыло, рыбу омуль, которую ловят в Байкале, перец – английский и простой, лук, лавровый лист, изюм, миндаль, карамель (конфеты), гребни, бумагу, иглы, нити, спички и т. д.; соль доставляли прямо из Усолья, где находится солеварня».

Магазин ссыльных поляков успешно выдерживал конкуренцию c местными лавками, а со временем и сами тункинцы убедились, что у поляков покупать выгоднее. Порой между ними и местными жителями происходил товарообмен.

«И эта артель была большим для нас благом», – пишет ксендз Ян Наркевич, – в частности потому, что давала возможность использовать денежные средства в тех случаях, когда запаздывали государственные выплаты. После ликвидации магазина (в декабре 1874 года) каждый из членов общества получил некоторые дивиденды. Правда, суммы, к сожалению, оказались гораздо меньше, чем предполагалось и изначально планировалось – вероятно, всего по несколько десятков рублей, поскольку в последние годы торговля шла не очень успешно и имели место какие-то злоупотребления (ксендз Матрась в одном месте пишет о крупном, а в другом – о мелких «злоупотреблениях и непорядках»). Часть товаров и других предметов из ликвидируемого магазина продали местными торговцам.

После «Артели» возникла идея создать сельскохозяйственное общество, которое растило бы для своих членов хлеб. Рассчитывали на опыт священников, которым уже удалось получить «немалую прибыль». Это общество было также основано на паях. Оно неплохо развивалось, последующие годы оказались достаточно урожайными, с каждым годом разных зерновых культур сеяли все больше. Новаковский и Матрась пишут, что урожай собирали более тысячи пудов в год, что представляется маловероятным, учитывая возможности тогдашнего, достаточно примитивного хозяйствования ссыльных священников, хотя в Сибири зерно всегда сеяли с запасом – с учетом возможных убытков вследствие частых заморозков и урона, наносимого урожаю дикими птицами. Сельскохозяйственным обществом руководил ксендз Люциан Малевич из Краснополья. Каждый член мог рассчитывать на одну четверть внесенного пая, руководитель получал вознаграждение от пайщиков. На первые три года государство освободило общество от уплаты налогов.