Вещная жизнь. Материальность позднего социализма - [32]
Ил. 2.3. Масштабные модели исторической военной техники и фрагмент диорамы, посвященной Великой Отечественной войне. Музей военной истории во Дворце творчества детей и юношества № 2 в Петрозаводске. Фотограф – Сергей Рогов. 2019 год.
Онтологии и классификации, нашедшие отражение в этой и многих других коллекциях, воспроизводят историческую логику, зародившуюся в советском культурном контексте. И хотя журналы и руководства по моделированию уже не публикуются государственными издательствами, они следуют тем же принципам исключения, что и их советские предшественники: техника, произведенная не в России или СССР, в них оттеснена на периферию, если только не связана тесно с российской военной историей, как в случае с военной техникой фашистской Германии или самолетами НАТО[186]. С середины 2000‐х годов моделизм, интерес к которому угас более чем на десять лет, постепенно вновь набирает популярность как организованное, спонсируемое государством хобби[187]. Недавнее возрождение патриотизма как главного общественного дискурса требует вещественной формы, и масштабные модели советских кораблей, самолетов и сухопутной техники – идеальное воплощение патриотизма и исторической преемственности, как в публичном, так и в частном пространстве. Можно сказать, что модели и не переставали олицетворять эту преемственность и предвосхитили – в числе других факторов – стремление к национальному самоутверждению как острую социальную потребность в России начала XXI века.
Глава 3. История, запечатленная в дереве
Поиски исторической подлинности на русском севере
В силу известной замкнутости и замедленного развития дореволюционного села в архитектуре крестьянских построек, как и в орудиях труда, предметах быта, прикладного искусства и в других формах народного творчества, сохранилось немало из того, что было создано в значительно более отдаленные времена, что уходило корнями своего происхождения в глубокие недра феодального строя, к истокам древней народной национальной культуры.
Александр Ополовников. Музеи деревянного зодчества
На первый взгляд, два находящиеся в России объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО – Дом Наркомфина в Москве и Кижский погост в Республике Карелии – являют собой полную противоположность друг другу. Дом Наркомфина (ил. 3.1) воплощает раннесоветский подход к архитектурным проектам. Советские марксистские архитекторы и проектировщики городов в 1920‐е и 1930‐е годы воспринимали город как пространство, призванное по-новому организовать жизнь общества. В теоретических работах и на практике они стремились преобразовать городской ландшафт так, чтобы в нем сформировались новые общественные отношения. Моисей Гинзбург (1892–1946), теоретик советского конструктивизма, отразил установку на преобразование общества в проекте Дома Наркомфина (1930). Дом-коммуна, где частное пространство было сведено к минимуму, зато была интегрирована социальная инфраструктура, в том числе детский сад и столовая, должен был играть роль «социального конденсатора» (термин, предложенный Моисеем Гинзбургом в 1928 году), то есть материальной среды, сплачивающей людей в коллективы и кующей новые формы социальной жизни[188]. Совсем иное дело – Кижский погост (ил. 3.2), архитектурный ансамбль, состоящий из двух деревянных церквей XVIII века и восьмигранной колокольни, построенной в 1862 году. Он представляет собой главный экспонат музея деревянного зодчества под открытым небом, созданного после Второй мировой войны, чтобы собирать, сохранять и демонстрировать объекты деревенской архитектуры Русского Севера. Если Дом Наркомфина олицетворял понимание истории как живого, тесно связанного с настоящим и активного процесса, то музей в Кижах представлял собой попытку уловить и законсервировать ее в историческом ландшафте. Дом Наркомфина был задуман как воплощение социалистического будущего в стекле и бетоне. Кижский погост рассматривается как запечатленное в дереве прошлое народа. Однако между двумя объектами существует глубинная связь. Меры по сохранению архитектурного наследия, предпринятые в СССР после войны и нашедшие отражение в музее под открытым небом в Кижах, в значительной мере строились на теории раннесоветской конструктивистской архитектуры. Их главный идеолог Александр Ополовников (1911–1994), архитектор, занимавшийся реставрацией Кижского погоста и определивший облик музея «Кижи», учился у Моисея Гинзбурга.
В начале 1930-х гг. примерно шесть с половиной тысяч финнов переехали из США и Канады в Советскую Карелию. Республика, где в это время шло активное экономическое и национальное строительство, испытывала острую нехватку рабочей силы, и квалифицированные рабочие и специалисты из Северной Америки оказались чрезвычайно востребованы в различных отраслях промышленности, строительстве, сельском хозяйстве и культуре. Желая помочь делу строительства социализма, иммигранты везли с собой не только знания и навыки, но еще и машины, инструменты, валюту; их вклад в модернизацию экономики и культуры Советской Карелии трудно переоценить.
Книга белорусского политолога Всеволода Шимова посвящена проблемам становления и развития белорусской национальной идентичности. В книге рассматривается конкуренция альтернативных проектов национального самоопределения — националистического, направленного на обособление и отмежевание от России, и общерусского, утверждающего фундаментальное единство белорусов и русских в рамках общей культурной, языковой и исторической традиции. Особое внимание уделено вопросам языковой политики, культурно-историческим особенностям белорусских регионов. Издание предназначено для широкого круга читателей, интересующихся современной историей.
В книге рассматривается вклад ученых советского времени в развитие исторической науки. Автор стремится к восстановлению связи времен. Он полагает, что история историков заслуживает не меньшего внимания, чем история описываемых ими событий. Создавая «историографические портреты» ученых, описывая их жизненный путь, творчество, среду, автор стремится показать позитив – то, что внесла советская историческая наука в мировую историографию, а также роль индивидуального вклада в науку в условиях идеологического давления.
Книга «Покоренный Кавказ» впервые увидела свет в Санкт-Петербурге в 1904 г. Альвин Андреевич Каспари – выходец из Германии, русский издатель и книготорговец. Он издавал журналы «Родина», «Новь», «Всемирная новь», серии книг «Библиотека романов», «Дешевая библиотека русских классиков» и такие научно-популярные труды, как «Всемирная история Каспари». В книгу «Покоренный Кавказ» входит 14 очерков, рассказывающих о природе, народонаселении и истории Кавказа с древних времен до конца XIX века. Главное внимание уделено драматическим событиям Кавказской войны, завершившейся пленением предводителя горцев Шамиля.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В августе 2020 года Верховный суд РФ признал движение, известное в медиа под названием «АУЕ», экстремистской организацией. В последние годы с этой загадочной аббревиатурой, которая может быть расшифрована, например, как «арестантский уклад един» или «арестантское уголовное единство», были связаны различные информационные процессы — именно они стали предметом исследования антрополога Дмитрия Громова. В своей книге ученый ставит задачу показать механизмы, с помощью которых явление «АУЕ» стало таким заметным медийным событием.
В своей новой книге известный немецкий историк, исследователь исторической памяти и мемориальной культуры Алейда Ассман ставит вопрос о распаде прошлого, настоящего и будущего и необходимости построения новой взаимосвязи между ними. Автор показывает, каким образом прошлое стало ключевым феноменом, характеризующим западное общество, и почему сегодня оказалось подорванным доверие к будущему. Собранные автором свидетельства из различных исторических эпох и областей культуры позволяют реконструировать время как сложный культурный феномен, требующий глубокого и всестороннего осмысления, выявить симптоматику кризиса модерна и спрогнозировать необходимые изменения в нашем отношении к будущему.
Новая книга известного филолога и историка, профессора Кембриджского университета Александра Эткинда рассказывает о том, как Российская Империя овладевала чужими территориями и осваивала собственные земли, колонизуя многие народы, включая и самих русских. Эткинд подробно говорит о границах применения западных понятий колониализма и ориентализма к русской культуре, о формировании языка самоколонизации у российских историков, о крепостном праве и крестьянской общине как колониальных институтах, о попытках литературы по-своему разрешить проблемы внутренней колонизации, поставленные российской историей.
Представленный в книге взгляд на «советского человека» позволяет увидеть за этой, казалось бы, пустой идеологической формулой множество конкретных дискурсивных практик и биографических стратегий, с помощью которых советские люди пытались наделить свою жизнь смыслом, соответствующим историческим императивам сталинской эпохи. Непосредственным предметом исследования является жанр дневника, позволивший превратить идеологические критерии времени в фактор психологического строительства собственной личности.