Весенние праздники. XIX - начало XX в. - [29]
Кроме того, на сальдико лежит обязанность как можно чаще сбивать с ног другую традиционную маску — сирипот (ziripot — кургузый). Этот персонаж — один из видов «шута горохового», комик, получающий побои. На нем штаны, сшитые из цельных мешков. Штаны и широченная рубашка набиты сеном, так что эта нелепая фигура с трудом передвигается, опираясь на палку. На лице у сирипота обязательно маска. Каждый из участников шествия стремится сбить его с ног, но право первенства остается за сальдико: он лягается или бьет сирипота мордой лошадки; при падении сирипот как можно старательнее кувыркается, высоко задирая ноги.>{169}
X. Ирибаррен связывает сальдико, как и аналогичную маску французской Басконии — самальсаин (zamalzain), с пережитком древнего земледельческого культа. Лошадь, особенно белая, у басков была олицетворением зерна. Английская исследовательница В. Олфорд, также видящая в сальдико рецидив какого-то древнего божества, считает его божеством плодородия, участником всеобщего весеннего ритуала.
Но, разумеется, центральная фигура в празднике — это сам Карнавал, или дон Карнаваль. Он изображается почти везде огромной куклой, чучелом, набитым соломой, с гениталиями из палки или большого корнеплода.
Как в Испании, так и в Португалии карнавальным шествиям нередко предшествовала пантомима «рождения Карнавала». Она разыгрывалась в разные дни, в зависимости от местных традиций — или перед кумовскими праздниками, или в «жирное воскресенье». В Сан-Педру-ду-Сул (провинция Бейра-Алта) в 20-х годах разыгрывалось «рождение Карнавала» с участием «матери», «акушерки», «врача», «ассистенток» и пр.; все исполнители были мужчинами, переодетыми, если роль требовала, в женское платье. Они шествовали по поселку под звуки музыки; «мать» прилаживала на животе под платьем большой горшок. Через неделю, в «жирное воскресенье» маскарад повторялся, но «мать» внутри горшка несла куклу или кота. В последнем случае она время от времени тянула кота за хвост, заставляя его мяукать. В намеченное сценарием время «мать» принималась стонать, тогда подбегала «акушерка» и делала вид, что пытается помочь, но «мать» издавала трубный звук, и сконфуженная «акушерка» бежала прочь. Тогда в дело вступал «врач» с «ассистентками», сбегался народ, до того глазевший издали. После более или менее длительной — в зависимости от способностей актеров — пантомимы, разворачивавшейся под остроты и шуточки окружающих, горшок разбивали и извлекали на свет куклу или кота.
Карнавал родился.
Другой вариант такого действа видел в 1932 г. Р. Гэллоп. Бродячие комедианты показывали португальским крестьянам в канун «жирного воскресенья», как к врачу приходит крестьянин с женой и просит вылечить его жену. Сцена исполняется наполовину в стихах речитативом под музыку маленького оркестра, наполовину прозой. «Доктор», расспросив больную, извлекает у нее из-под юбки куклу. Зрители, активно комментировавшие ход спектакля, радостно кричат, что родился Карнавал.>{170} Но в виде куколки Карнавал изображается только при рождении. В три дня «полного карнавала» герой праздника — это огромное гротескное чучело.
Сам обряд шествия с чучелом един, и варьируются только детали. Первые два дня Карнавал безраздельно правит в своем «царстве навыворот». Ряженые ходят с чучелом, распевая песни, танцуя, выпрашивая подаяние и кончая день общей трапезой.
Писатель П. де Аларкон в 1861 г. вспоминал о карнавальном понедельнике (lunes de Carnestolendas), когда «Мадрид был адом более или менее скабрезных либо пристойных маскарадов, веселых студенческих компаний, неотвязных попрошаек, ряженых, танцовщиц, возвышенных аллегорий, размещенных на красочных повозках, горделивых частных экипажей с кучерами, одетыми в домино, изящных женщин, переодетых мужчинами, и юношей из высшего общества, переодетых женщинами; все это с трех с половиной часов пополудни… толпилось на улицах».
Карнавальное гулянье в Севилье
В Кастилии и Эстремадуре к карнавальным дням приурочивались особенно торжественные корриды быков. Но одновременно, с не меньшей популярностью, устраивались и шуточные бега быков.
Английский путешественник описывает виденную им на мадридской площади во время карнавала корриду, где все участники были в масках, не исключая быков и лошадей. Бандерильеро были наряжены чертями, а пикадоры восседавшие на ослах, — старухами в смешных одеждах. На одну из лошадей натянули широкие брюки и куртку и вырядили ее слоном, на котором восседала пара комических фигур.>{171}
В провинции бой быков, как правило, заменялся более доступной народу корридой — петушиной. В Галисии «correr о galo» — значит, пытаться с завязанными глазами убить палкой петуха, подвешенного на веревке (игра, аналогичная той, которая происходит в «жирный четверг»). Чаще, однако, в воскресенье и понедельник разыгрывается другая петушиная коррида: петуха окружают несколько людей с повязками на глазах и наугад молотят палками, стараясь попасть по птице; неизбежные инциденты дают повод для шуток.
В эти же дни играют в «горшок» (ola) и в «сардинку» (tixola). Первая игра, видимо, происходит из петушиной корриды: к ветке дерева или между двумя шестами подвешивается большой горшок с водой; кому-нибудь из жителей завязывают глаза и подводят на десять шагов к горшку. Человек должен подойти и с трех ударов разбить горшок — тогда его ждет награда; но и сам он рискует промокнуть с ног до головы. Очистительная символика такого обливания уже не осознается, все только смеются над незадачливым победителем.
