Веселые человечки: культурные герои советского детства - [173]
Визуально Масяня, повторюсь, похожа на чистую страницу, на которой можно написать любую историю: ее внешность никогда не меняется, а ее лицо — пустое место. Когда она видит себя в зеркале, то разбивает его и вместо этого рисует лицо (то есть содержание) на стене («Зеркало»). Струков утверждает, что Масяня рассматривает других как «точные копии себя» и «эти анонимные персонажи явно отсылают к старому советскому концепту безликого народа — однообразной толпы, массы, лишенной какой-либо связности и значимости…» [681]. Таким образом, Масяня бросает вызов безликости современного человека, подобно тому как ее предшественник Чебурашка противостоял беспомощности человека в эпоху застоя. Оба персонажа помогают зрителю выразить свое отчаяние перед лицом изменчивого мира. Переживания Масяни в современном мире приводят ее к бунту, депрессии, эскапизму. Убедительной представляется трактовка, согласно которой Масяня отражает психические проблемы современной эпохи: «В Масяне органично поместились психотические отклонения современного человека с его депрессивным синдромом и истерическими вспышками» [682].
С самых первых мультиков Масяня проявляла интерес к шоу-бизнесу, рисуясь, притворяясь и играя роли. С таким главным интересом в жизни она производит впечатление персонажа, который стремится определить свою идентичность. В развитии характера Масяни также нет никакой линейности — он может быть собран через ряд образов (различных мультфильмов), опровергая телеологическую характеристику традиционного героя соцреализма: «Таким образом, умножение и повтор становятся формами итеративного (многократного) самосознания, противостоящего линейности и развитию» [683]. В то же самое время Масяня — представительница новой России: она одета в цвета российского флага [684]; ее самосознание растет вместе с ростом политических амбиций путинской России. О ней говорят: «(анти)героиня возведена в разряд носительницы новой национальной идеи» [685]. Если Масяня символизирует новую Россию, то необходимо внимательнее присмотреться к тому, что делает ее привлекательной и популярной — несмотря на ее «неправильный» образ жизни и плохое образование — и какой смысл несут ее слова.
Словесный портрет Масяни
На самом деле Масяня запоминается не внешностью. Мы можем легко вспомнить, что вся ее одежда выдержана в красно-бело-синей гамме, но что какого цвета — наверняка не скажем; а вот ее голос, интонации, фразочки прочно врезаются в память. Масяня запоминается «полной стертостью облика и единственным незабываемым воплощением, каким выступает Масянина речь»[686]: «…это голос, трескуче-механический, по-особому растягивающий произносимые слова. <…> Это хлесткое слово […в котором] соединились все местные идиолекты — дискурсивные потоки чата, неторопливых форумов, бесчисленных многостраничных сайтов. Это голос самой компьютерной сети»[687].
Речь Масяни (а она говорит голосом своего создателя, искаженным с помощью технических средств) используется для определения ее идентичности, что позволяет провести параллель с возрастающей ролью слова в современном культурном дискурсе в целом и в практике «документально-повествовательного театра „вербатим“» (verbatim) в частности. Техника «вербатим» была представлена в России английским театром — это запись разговоров с целью выявить определенные типы речевого поведения (эколекты или идиолекты), чаше всего маргинальных социальных групп, и таким образом описать дискурс, альтернативный речи истеблишмента, коммерческому жаргону и гламурному языку, доминирующим в современной российской культуре. В «вербатиме» слово или фраза выражают, а значит, содержат психологию характера: текст и манера его произнесения — главный объект сценического исполнения.
Такой акцент на тексте и способе говорения, при котором слово больше не выступает носителем информации, а становится средством самовыражения, характерен для документалистского подхода в современном кинематографе и театре (например, спектакли Teatr.doc или фильмы Бориса Хлебникова «Свободное плавание» или Бакура Бакурадзе «Шультес»), где вульгарные выражения и мат отражают не только фрустрацию и агрессию, но и положительные эмоции. Более того, техника «вербатим» высвечивает дефицит смысла и содержания, заостряя внимание на бранных словах и словах-паразитах: они обнажают нехватку связи с реальным миром, который только «кажется»: словечки «казалось бы», «как бы», «типа» часто мелькают в речи персонажей. Эти характеристики современного языка точно ухвачены в речевой манере Масяни. В действительности она обыгрывает, исполняет и таким образом гротескно заостряет эти речевые особенности, что создает ироническую дистанцию между ней и ее языком.
Речь Масяни — движущая сила ее характера. Лишенная слов (как в 15-й части), она становится простой карикатурой на современную жизнь. Как утверждает философ, режиссер и поэт Дмитрий Мамулия:
…что-то испорчено а «словах» — в языке, на котором мы говорим. <…> Ведь даже когда мы искренни, когда мы что-то чувствуем, нам приходится обращаться к «словам», чтобы рассказать о том, что мы чувствуем. А если в «словах» что-то сломано, у нас ничего не выходят <…> Когда испорчен «порядок слов», сами «слова», что-то портится и в образах <…> Страшное дело, в нашем кино почти нет «лиц», одни сплошные обшив места. Лица без выражения. <…> А что такое лицо? Это место смеха, место скорби, место плача. А теперь представьте себе, что смех, скорбь, плач лишились своего места
Сергей Кузнецов — писатель, журналист, культуртрегер. Автор романов «Шкурка бабочки», «Хоровод воды», «Калейдоскоп. Расходные материалы», входивших в длинные и короткие списки всех самых престижных российских литературных премий и переведённых на многие иностранные языки.Роман будет опубликован издательством АСТ (Редакция Елены Шубиной).Благодарим Banke, Goumen & Smirnova Literary Agency за содействие в приобретении прав.
Сергей Кузнецов – журналист, писатель, известный сетевой деятель. Автор романов «Шкурка бабочки», «Нет» (в соавторстве с Линор Горалик), трилогии «Девяностые: сказки».Герои нового романа «Хоровод воды» – современные жители мегаполиса, у них нет практически ничего общего – только ушедшие поколения предков: каждый из них – часть одной большой семьи. Только не все об этом знают…Время, как толща воды, разделяет людей из разных эпох. Среди них – русский дворянин, ставший чекистом, и продавец обувного магазина, женщина-снайпер и когда-то талантливый спившийся художник, бизнесмен-аквариумист и ученый-шестидесятник.
В мире, где главный враг творчества – политкорректность, а чужие эмоции – ходовой товар, где важнейшим из искусств является порнография, а художественная гимнастика ушла в подполье, где тело взрослого человека при желании модифицируется хоть в маленького ребенка, хоть в большого крота, в мире образца 2060 года, жестоком и безумном не менее и не более, чем мир сегодняшний, наступает закат золотого века. Деятели индустрии, навсегда уничтожившей кино, проживают свою, казалось бы, экстравагантную повседневность – и она, как любая повседневность, оборачивается адом.
Настоящая книга является первой попыткой создания всеобъемлющей истории русской литературной критики и теории начиная с 1917 года вплоть до постсоветского периода. Ее авторы — коллектив ведущих отечественных и зарубежных историков русской литературы. В книге впервые рассматриваются все основные теории и направления в советской, эмигрантской и постсоветской критике в их взаимосвязях. Рассматривая динамику литературной критики и теории в трех основных сферах — политической, интеллектуальной и институциональной — авторы сосредоточивают внимание на развитии и структуре русской литературной критики, ее изменяющихся функциях и дискурсе.
Знаменитый испанец Артуро Перес-Реверте благословил Сергея Кузнецова на писательские подвиги и не ошибся: романы Кузнецова — образец увлекательной интеллектуальной литературы, в которых комизм переплетается с трагизмом, а напряженная интрига и динамичный сюжет соседствуют с чистой лирикой. …Эти люди считали себя яппи. Они были уверены, что с ними ничего не может случиться. Они ужинали в лучших ресторанах и пили кофе в редких московских кофейнях. Москва, август 1998-го, экономический кризис. Таинственное убийство.
Сборник включает в себя материалы III Приговских чтений, состоявшихся в 2012 году в Венеции и Москве по инициативе Фонда Д. А. Пригова и Лаборатории Д. А. Пригова РГГУ В этом смысле сборник логично продолжает издание «Неканонический классик», вышедшее в «Новом литературном обозрении» в 2010 году. В центре внимания авторов находится творчество Дмитрия Александровича Пригова как масштабный антропологический проект, рассматриваемый на пересечении разных культурных контекстов — философских исканий XX века, мирового концептуализма, феноменологии визуальности и телесности.
Современный Афганистан – это страна-антилидер по вопросам безопасности, образования и экономического развития. Его печальное настоящее резко контрастирует с блистательным прошлым, когда Афганистан являлся одним из ключевых отрезков Великого шелкового пути и «солнечным сплетением Евразии». Но почему эта древняя страна до сих пор не исчезает из новостных сводок? Что на протяжении веков притягивало к ней завоевателей? По какой причине Афганистан называют «кладбищем империй» и правда ли, что никто никогда не смог его покорить? Каковы перспективы развития Афганистана и почему он так важен для современного мира? Да и вообще – что такое Афганистан? Ответы на эти и многие другие вопросы – в настоящей книге. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В своей книге прямой потомок Франческо Мельци, самого близкого друга и ученика Леонардо да Винчи — Джан Вико Мельци д’Эрил реконструирует биографию Леонардо, прослеживает жизнь картин и рукописей, которые предок автора Франческо Мельци получил по наследству. Гений живописи и науки показан в повседневной жизни и в периоды вдохновения и создания его великих творений. Книга проливает свет на многие тайны, знакомит с малоизвестными подробностями — и читается как детектив, основанный на реальных событиях. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.
В настоящей монографии представлен ряд очерков, связанных общей идеей культурной диффузии ранних форм земледелия и животноводства, социальной организации и идеологии. Книга основана на обширных этнографических, археологических, фольклорных и лингвистических материалах. Используются также данные молекулярной генетики и палеоантропологии. Теоретическая позиция автора и способы его рассуждений весьма оригинальны, а изложение отличается живостью, прямотой и доходчивостью. Книга будет интересна как специалистам – антропологам, этнологам, историкам, фольклористам и лингвистам, так и широкому кругу читателей, интересующихся древнейшим прошлым человечества и культурой бесписьменных, безгосударственных обществ.
Книга посвящена особому периоду в жизни русского театра (1880–1890-е), названному золотым веком императорских театров. Именно в это время их директором был назначен И. А. Всеволожской, ставший инициатором грандиозных преобразований. В издании впервые публикуются воспоминания В. П. Погожева, помощника Всеволожского в должности управляющего театральной конторой в Петербурге. Погожев описывает театральную жизнь с разных сторон, но особое внимание в воспоминаниях уделено многим значимым персонажам конца XIX века. Начав с министра двора графа Воронцова-Дашкова и перебрав все персонажи, расположившиеся на иерархической лестнице русского императорского театра, Погожев рисует картину сложных взаимоотношений власти и искусства, остро напоминающую о сегодняшнем дне.
Это книга о чешской истории (особенно недавней), о чешских мифах и легендах, о темных страницах прошлого страны, о чешских комплексах и событиях, о которых сегодня говорят там довольно неохотно. А кроме того, это книга замечательного человека, обладающего огромным знанием, написана с с типично чешским чувством юмора. Одновременно можно ездить по Чехии, держа ее на коленях, потому что книга соответствует почти всем требования типичного гида. Многие факты для нашего читателя (русскоязычного), думаю малоизвестны и весьма интересны.
Книга Евгения Мороза посвящена исследованию секса и эротики в повседневной жизни людей Древней Руси. Автор рассматривает обширный и разнообразный материал: епитимийники, берестяные грамоты, граффити, фольклорные и литературные тексты, записки иностранцев о России. Предложена новая интерпретация ряда фольклорных и литературных произведений.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.