Весь мир Фрэнка Ли - [98]

Ночь. Я лежу в кровати и думаю о Париже.

Сонги неожиданно на две недели уехали во Францию, посмотреть Париж и его окрестности, потому что: 1) они богатые; 2) так Джо будет от меня очень далеко. Наверное, это звучит эгоистично и немного безумно.

Я видел фотографии щурящейся от солнца Джо и ее младшего брата Бена на фоне всех обязательных достопримечательностей – Эйфелевой башни, базилики Сакре-Кёр и прочих. С гребаными кругами сыра и с гребаными багетами, торчащими из велосипедных корзинок. Джо выглядит чудесно, будь прокляты все эти фотофильтры. И немного потерянно. А еще покорно. Лайк, лайк, лайк, лайк – почему бы и нет? Я могу сделать вид, что это поцелуи, которые она не почувствует.

Как‐то ночью я выкладываю в соцсетях фото того клочка бумажки, который сумасшедший Чарльз подарил мне в Магазине несколько месяцев назад и который я до сих пор не выкинул. Я снимаю крупным планом голых мужчину с женщиной и Вагинальный Уроборос. Джо оставляет в комментариях маленькое синее сердечко. Думаю, это уже немало.

Идут дни. Как‐то раз у нас с Кью была еще одна захватывающая игровая кампания, мы просидели целый день. Буквально через пару минут после его ухода раздается звонок в дверь. В комнату пришаркивает сонный папа.

– Кто это? – удивленно спрашивает он.

– Может, Кью что‐то забыть, – предполагает мама.

Я окидываю взглядом комнату:

– Черт, он забыл свои кости.

Беру бархатный мешочек, в котором он хранит свои игральные кости из опалита. Это ручная работа, Кью за них семьдесят долларов отдал. Получается десятка за одну косточку. Кью обожает свои дурацкие опалиты. Я хватаю мешочек и передаю его маме.

– Какой тяжелый, – говорит она.

Но когда мама открывает входную дверь, я слышу корейский. Корейский? Папа выходит в прихожую. Разговор становится громче, теперь он звучит очень официально. Я тоже встаю, чтобы посмотреть, что там происходит. На это уходит пара секунд – нога еще побаливает, но когда я выхожу в нашу заставленную обувью прихожую, то вижу их.

Это Сонги.

– Ого! – вырывается у меня при виде папы Джо.

Его свитер небрежно наброшен на плечи. Мистер Сонг выглядит как американец, который только что вернулся из‐за границы и рад тому, что дома все по‐прежнему чисто по‐американски. Мама Джо и ее младший брат Бен жмутся друг к другу возле нашего маленького ковбоя с жеребцом. А вот и Джо. На ней поло с надписью Cheese Barrel Grille. Где, черт возьми, она раздобыла этот артефакт?

Я принимаюсь громко смеяться, но едва я это делаю, мне тут же хочется заплакать. В глубине моей невыносимо сентиментальной души я верю в то, что Джо надела это поло исключительно для меня, чтобы сказать: «Я всегда буду любить тебя». И знаете что? Да насрать! Буду считать, что она надела поло именно поэтому. Все, я так решил. А зачем иначе ей было надевать эту футболку?

– Привет, – говорю я ей.

– Привет, – отвечает она.

Ее папа пальцем подает ее маме знак, и она тут же послушно презентует моей маме большой красивый пакет.

– Мы решили кое‐что привезти вам из поездки, – объясняет папа Джо. – Так, по мелочи.

В пакете три шелковых платка, хрустальная брошь, банка дижонской горчицы из Дижона и бутылка шампанского из Шампани.

– Простите нас за то, что мы не приехали раньше. Мы совсем недавно узнали, что у вас происходит, – говорит мама Джо медленно и без ошибок. – Приносим наши глубочайшие извинения.

– Все о’кей, – отвечает папа. Он немного смущен тем, что встречает гостей в трениках, которые не снимал уже несколько недель, и в его дрожащих руках одноразовый бумажный стаканчик на тот случай, если будет тошнить. – Большой спасибо.

– Если вам что‐нибудь нужно, – говорит папа Джо, – все что угодно, – дайте знать.

Я не могу отвести взгляда от Джо, она периодически посматривает на меня. Видимо, это она во время поездки рассказала родителям о том, что мой папа заболел. Поза Джо и выражение ее лица – все ее тело как бы говорит: «Ситуация неловкая и странная».

– Фрэнк, – говорит мой папа, – ты отнести пакет наверх и положить это в шкаф мама.

Я протягиваю руку к пакету. Снова смотрю на Джо. Она оттянула назад один из пальцев так, что тот, кажется, вот-вот сломается. Я вижу, что она все еще меня любит и сейчас не знает, как себя вести. Я тоже не знаю, но немного по другим причинам.

– Спасибо за подарки, – бросаю я через плечо и поднимаюсь на второй этаж.

В спальне я захожу в мамину гардеробную, закрываю за собой дверь и вдыхаю в себя тьму, наблюдая за тем, как постепенно тускнеет полоска света под дверью.

Этим вечером, после того как все заснули, я вышел на задний двор посидеть в полном одиночестве. На мне футболка и шорты с логотипом Стэнфорда, все это прислала в подарок Ханна. Я выкладываю нечеткую фотографию луны с подписью «Спокойной ночи, лето на заднем дворе». Несколько человек, в том числе и Джо, ставят мне лайки.

Примерно час я сижу на улице, слушая шум проносящихся по шоссе машин, и думаю о том, каким меня теперь видят мои родители и родители Джо. Вот если бы мы с Джо родились в Корее… Мы были бы тогда настоящими корейцами. Принадлежали бы к одному племени. Но это вовсе не означает, что мы с ней были бы вместе, потому что в каждом племени есть другие подплемена и все их что‐то разделяет.