Вертер Ниланд - [9]
После трех часов пополудни явились Вертер и его сестра. Это была бледная, одутловатая девочка с плоским лицом. На ней было вязаное платье из оранжевой шерсти, еще более подчеркивавшее неуклюжесть ее фигуры. Она разговаривала почти шепотом и то и дело хихикала. Мы уселись в спальне на кроватях.
Освещение я заранее погасил, но теперь вдруг включил его. Марта сказала: «О-о»; Вертер молча и безразлично озирался.
Я встал, зашел за стол и развернул свою бумажку.
— Настоящим объявляю большое праздничное собрание клуба КС открытым, — сказал я и несколько раз хлопнул по столу линейкой.
— Войдите, — сказала Марта и захихикала.
— А Дирк что, не придет? — спросил Вертер.
— Не думаю, — кратко ответил я.
— Как председатель, я приветствую почтенное собрание и кандидата в члены клуба, — сказал я.
— Приветик, — сказал Вертер.
— Я изложу цель нашего собрания, — продолжал я. —
В наши намерения не входит устраивать одни лишь праздничные полуденные вечеринки: мы будем устраивать также и другие собрания, чтобы обсуждать серьезные вещи. Нам нужен солидный, сильный клуб, значительный клуб. Пассивные члены нам не нужны. Нам не нужны члены, которые всего лишь на бумажке, а сами только надо всеми издеваются. Следующий пункт, который я хочу обсудить, это тот факт, что есть такие члены, которые издеваются над другими членами клуба или над председателем. Это недопустимо. Достопочтенные члены клуба! Учреждается департамент по строительству и технике, прежде всего по мельницам, которые работают от силы ветра; начальник департамента называется «строитель мельниц»: это должен быть кто-то, кто уже построил много мельниц. Или тот, кто может очень хорошо протянуть электрическую проводку для лампочек, потому что это все связано. Вот что я хотел сказать, — я скомкал бумагу и уселся рядом с Вертером. — Дневное собрание открыто, — туманно закончил я.
Прошло полминуты; все молчали.
— Когда начало? — спросил Вертер.
— Слишком мало народу собралось, — ответил я. — Жаль проводить всю программу только для пары присутствующих.
Тогда Вертер предложил пойти и привести Дирка. Мы втроем отправились к нему домой.
Он открыл нам сам и молча застыл в дверях.
— Я обращаюсь к тебе, — сказал я. — Недавно мы были на дамбе, и там случились не очень-то приятные вещи, — начал я. — Не имеет смысла здесь разбираться, кто виноват, — продолжал я. — Но сегодня у нас здоровское праздничное собрание, у меня дома. Ты, конечно, понимаешь, что нельзя обойтись без помощника секретаря: вся верхушка должна присутствовать. Это будет прекрасный день, который навсегда останется в нашей памяти. И я еще буду держать здоровскую речь.
После некоторых уговоров он отправился с нами. Когда мы вновь поднялись наверх, моя мать принесла чай с сахарными крендельками. После того, как мы его выпили, воцарилось молчание, которое, казалось, никогда не кончится. Я подошел к окну и взглянул на небо. Незаметно я спустился вниз, чтобы отыскать брата.
— Мы сидим наверху, и у нас нет никакой программы, — сказал я. — Не хочешь сыграть нам на мандолине?
— Нет, — сказал он.
— Но у нас нет никакой программы! — с нажимом сказал я.
— Нет, — повторил он, — не буду
Я еще долго уламывал его, но он упорно противился. Когда я вновь вернулся в спальню, оказалось, что кто-то отворил встроенный шкаф. Я запирал его, но оставил ключ в замке. Шкаф служил мне для двух целей: поскольку в нем было темно и тихо, я орудовал там своим членом или же лепил из глины горшочки, кувшинчики и пепельницы, и оставлял их на просушку. Яркая лампа без абажура освещала небольшое пространство, так что я мог полностью закрывать за собой дверь; (в основном я запирался на ключ изнутри).
Все забрались туда и вытащили горшочки наружу, чтобы разглядеть их при дневном свете.
— Мы не разобьем, — сказал Вертер. Он осмотрел донышко одной пепельницы, на которой обнаружил буквы: Ф. С. Ф.
— Что это означает, Фэсэфэ? — спросил он. Это было сокращение от «Фабрика Старинного Фаянса», но я не осмелился сказать этого.
— Да просто буквы, — ответил я.
— Но тут все время одно и то же, — настаивал он, рассматривая другие предметы.
— Ну и что, — сказал я. — Ладно, давайте это всё снова уберем.
Они собрались было убрать предметы на место, но Вертер уронил один горшочек, который разлетелся на куски до неузнаваемости, накрошив кучу порошка.
— Какая жалость, — сказал Вертер, застыв на месте и уставясь на осколки. Я в досаде заметался туда-сюда. Когда все было расставлено по местам, я закрыл шкаф, сунул ключ в карман и уселся на кровать. В комнате снова повисло молчание.
— Пойдемте теперь все на улицу, — сказал я и выключил лампочки. Мы протопали вниз по лестнице и молча двинулись к входной двери.
— Мне еще уроки делать, — глухо сказал я.
Они продолжали стоять в дверях.
— Уходите, — сказал я, — я останусь тут. У вас гадкие привычки.
Дирк пошел домой, но Вертер и его сестра все еще стояли. Я, ничего не говоря, дал им пару крепких тычков, отчего они взвыли, потом быстро отскочил в дом и хлопнул дверью.
В пустой спальне я долго стоял у окна. С сосновых ветвей облетали редкие иголки. «Тишина плывет под парусами», — подумал я.
«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.
Три истории о невозможной любви. Учитель из повести «В поисках» следит за таинственным незнакомцем, проникающим в его дом; герой «Тихого друга» вспоминает встречи с милым юношей из рыбной лавки; сам Герард Реве в знаменитом «Четвертом мужчине», экранизированном Полом Верховеном, заводит интрижку с молодой вдовой, но мечтает соблазнить ее простодушного любовника.
В этом романе Народный писатель Герард Реве размышляет о том, каким неслыханным грешником он рожден, делится опытом проживания в туристическом лагере, рассказывает историю о плотской любви с уродливым кондитером и получении диковинных сластей, посещает гробовщика, раскрывает тайну юности, предается воспоминаниям о сношениях с братом и непростительном акте с юной пленницей, наносит визит во дворец, сообщает Королеве о смерти двух товарищей по оружию, получает из рук Ее Светлости высокую награду, но не решается поведать о непроизносимом и внезапно оказывается лицом к лицу со своим греховным прошлым.
Романы в письмах Герарда Реве (1923–2006) стали настоящей сенсацией. Никто еще из голландских писателей не решался так откровенно говорить о себе, своих страстях и тайнах. Перед выходом первой книги, «По дороге к концу» (1963) Реве публично признался в своей гомосексуальности. Второй роман в письмах, «Ближе к Тебе», сделал Реве знаменитым. За пассаж, в котором он описывает пришествие Иисуса Христа в виде серого Осла, с которым автор хотел бы совокупиться, Реве был обвинен в богохульстве, а сенатор Алгра подал на него в суд.
Журналистка Эбба Линдквист переживает личностный кризис – она, специалист по семейным отношениям, образцовая жена и мать, поддается влечению к вновь возникшему в ее жизни кумиру юности, некогда популярному рок-музыканту. Ради него она бросает все, чего достигла за эти годы и что так яро отстаивала. Но отношения с человеком, чья жизненная позиция слишком сильно отличается от того, к чему она привыкла, не складываются гармонично. Доходит до того, что Эббе приходится посещать психотерапевта. И тут она получает заказ – написать статью об отношениях в длиною в жизнь.
Истории о том, как жизнь становится смертью и как после смерти все только начинается. Перерождение во всех его немыслимых формах. Черный юмор и бесконечная надежда.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Однажды окружающий мир начинает рушиться. Незнакомые места и странные персонажи вытесняют привычную реальность. Страх поглощает и очень хочется вернуться к привычной жизни. Но есть ли куда возвращаться?
Проснувшись рано утром Том Андерс осознал, что его жизнь – это всего-лишь иллюзия. Вокруг пустые, незнакомые лица, а грань между сном и реальностью окончательно размыта. Он пытается вспомнить самого себя, старается найти дорогу домой, но все сильнее проваливается в пучину безысходности и абсурда.
Книга посвящается 60-летию вооруженного народного восстания в Болгарии в сентябре 1923 года. В произведениях известного болгарского писателя повествуется о видных деятелях мирового коммунистического движения Георгии Димитрове и Василе Коларове, командирах повстанческих отрядов Георгии Дамянове и Христо Михайлове, о героях-повстанцах, представителях различных слоев болгарского народа, объединившихся в борьбе против монархического гнета, за установление народной власти. Автор раскрывает богатые боевые и революционные традиции болгарского народа, показывает преемственность поколений болгарских революционеров. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Впервые на русском языке роман, которым восхищались Теннесси Уильямс, Пол Боулз, Лэнгстон Хьюз, Дороти Паркер и Энгус Уилсон. Джеймс Парди (1914–2009) остается самым загадочным американским прозаиком современности, каждую книгу которого, по словам Фрэнсиса Кинга, «озаряет радиоактивная частица гения».
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.