Версия Барни - [126]

— Здесь внизу попрохладнее, правда же?

— Ты отымел мою жену, сукин ты сын!

— Мне кажется, прежде чем обсуждать это, надо выпить.

— Выпить! Я даже не позавтракал еще.

— Завтракать еще рано, — сказал он и налил нам обоим не разбавляя.

— Как ты мог такое со мной сделать?

— Я это с ней делал, а не с тобой. А если бы ты позвонил, выезжая из Монреаля, неловкой ситуации можно было бы избежать. Я, пожалуй, пойду поплаваю.

— Нет уж, ты погоди! Так это я, получается, виноват?

— Ну, в каком-то смысле да. Ты пренебрегал супружескими обязанностями. Она сказала, что ты семь месяцев не занимался с ней любовью.

— Она тебе так и сказала?

— Ну что, поехали? — Он поднял стакан.

— Поехали.

— Заходит она ко мне в комнату, — начал он рассказ, вновь разливая по стаканам, — ставит поднос и садится ко мне на кровать в такой коротю-усенькой ночнушечке. Ну, было уже довольно жарко, я могу ее понять, но подозреваю, был, был в этом некий намек. Подтекст какой-то. Сколь![305]

— Сколь.

— Отложил я книгу. Джона Марканда — «Искренне ваш Уиллис Уэйд». Вот, кстати, еще один романист, жестоко недооцененный. В общем, после несколько принужденного обмена вежливыми банальностями («Как жарко, правда?» — «Я так много слышала о вас». — «Как вы добры, что возитесь со мной в моем состоянии», и т. д. и т. п.) и парочки неловких пауз… Слушай, я правда пойду поплаваю. Можно я возьму твои ласты-масты?

— Черт тебя побери, Бука!

Он налил нам еще, и мы оба закурили «монтекристо».

— Я полагаю, нам, самим придется сегодня готовить завтрак, — сказал он. — Ála tienne![306]

— Конечно. Но ты продолжай, продолжай.

— А потом, совершенно безо всякого с моей стороны понуждения, она принялась рассказывать о ваших семейных проблемах, ожидая от меня получить совет. Мол, домой тебя калачом не заманишь, чуть не каждый вечер ты просиживаешь в баре в компании пьяных неудачников и очень редко когда снисходишь до того, чтобы прийти домой прямо с работы; за столом ты с ней не разговариваешь, а ешь, уткнувшись в книгу. Или в «Хоккей ньюс» — не знаю уж, что это такое. Когда она приглашает к вам обедать другие семейные пары, своих старых подруг, ты на них наскакиваешь. Если у них правые взгляды, ты им доказываешь, что Вторую мировую войну выиграли Советы и когда-нибудь Сталина признают человеком столетия. А если они левые, с пеной у рта клянешься, что есть научные данные, доказывающие, что негры находятся на низшем интеллектуальном уровне и чрезмерно сексуальны, при этом превозносишь Никсона. Каждый раз, когда вы приходите к ее родителям обедать в шабат, ты свистишь за столом, чем оскорбляешь ее мать. Она вышла за тебя замуж вопреки возражениям отца, выдающегося интеллектуала, и что теперь? Ты пренебрегаешь ею в постели, а тут еще выясняется, что у тебя любовница в Торонто. Слушай, я подглядел, что у вас в холодильнике есть яйца под майонезом. Как ты думаешь, а?

Мы переместились за кухонный стол, взяв с собой бутылку и стаканы.

— Лехаим! — сказал он.

— Лехаим.

— Должен заметить, насчет поболтать она сама не своя. Как заведет, не остановишь, я думал, у меня мозга за мозгу заскочит. А потом она наклоняется убрать поднос, и там такие сисечки мелькнули! А она снова села ко мне на кровать и давай хныкать, так что мне просто ничего не оставалось, как только обнять ее и попытаться успокоить, а она и при этом все равно лепечет без умолку. Я начал ее поглаживать там, сям, и в ее протестах — таких тихих, вкрадчивых — мне послышалось явное приглашение. «Ах, ну зачем…»; «Ну не надо, перестаньте сейчас же…»; «Ах, пожалуйста, только не там…» Потом, притворяясь, будто не отвечает на мои ласки, она перешла к рассказу о том, какой ей вчера снился сон, и при этом добровольно поднимает руки, чтобы мне удобней было снять с нее ночнушку, и тут — слышь, самое забавное — я решил, что единственный способ заставить ее заткнуться — это трахнуть ее, вот так оно и произошло. Бутылка-то, смотри, кажется, пуста.

Я пошел, принес еще одну.

— Чин-чин, — сказал он и потянулся за кухонным полотенцем, чтобы вытереть вспотевшую грудь. — Окна-то все открыты?

— Надо бы мне зубы тебе повышибать, Бука.

— Только сперва я должен искупаться. А! Еще она кучу вопросов задавала про Клару. Мне кажется, я был для нее не более чем удобный такой deus ex machina[307]. Она хотела рассчитаться с тобой за ту женщину, что у тебя в Торонто.

— Минуточку, — сказал я. Сбегал в спальню и вернулся со старым отцовским табельным револьвером, который положил на стол между нами. — Что, испугался? — спрашиваю.

— Да подожди ты с этим, дай сперва поплаваю с-маской-с-трубкой.

— Бука, ты можешь мне оказать одну огромную услугу.

— Да ради бога, все, что захочешь.

— Я хочу, чтобы ты согласился быть соответчиком на моем бракоразводном процессе. Всего-то и надо, чтобы ты подтвердил, что я пришел домой к возлюбленной жене и обнаружил тебя с ней в постели.

— А, так ты это специально, негодяй, подстроил! Воспользовался слабостью старого друга! — ухмыльнулся он, подставляя пустой стакан.

Я сгреб револьвер и наставил на него.

— Ты будешь моим свидетелем или нет?

— Я обдумаю это в пучинах вод, — сказал он, встал и, шатаясь, побрел туда, где лежали мои ласты-масты.