Вершина Красной Звезды - [3]

И вот сегодня эта зараза Вячеслав мстительно помалкивает, ни слова от него не добьешься. Хотя я точно знаю — полицию ночью никто не вызывал, и утром в отеле все было тихо. Наши все до утра дрыхли, как сурки, устав и перенервничав на концерте, а хозяйка отеля, разбуженная непонятным шумом в парке, лишь немного поохала над неловкостью Альдоны и на том быстро успокоилась. Из чего я сделал важный вывод: зачистку корейцев наши парни во главе с Владимиром Петровичем провели тихо и грамотно — следов не оставили. Как именно? Нам с Алькой об этом не докладывали. Сказали: меньше знаете, крепче спите. Но я подозреваю, что корейцев вывезли с территории отеля в багажнике машины с дипномерами, никому ведь и в голову не придет ее останавливать. Наверное, допросили их где-нибудь с пристрастием, а потом или прикопали, или притопили.

Сам Владимир Петрович сегодня остался в Киото, видимо продолжает разруливать возникше проблемы, согласуя свои действия с Веверсом. Майкл тоже задержался — следит за отправкой концертной аппаратуры в США. Гор вообще вчера был очень подавленным, чувствовал свою вину за инцидент с микрофоном. А точнее с персоналом.

И у нашего народа настроение минорное, в разговоре парни то и дело возвращаются к вчерашней диверсии. Хорошо еще о ночном нападении никто ничего не знает, иначе бы вообще паника началась. И так Верина мама продолжает истерить — Клаймичу еле-еле удается ее успокаивать и отвлекать разговорами.

— …Ладно, мы хоть город немного посмотрели, в самом известном торговом районе побывали, — сочувствуют нам девчонки — А вы вообще ничего в Киото толком не увидели, кроме стадиона и отеля.

— Почему это?! — возражает Глеб — Мы в Киото самое главное увидели — гейш. И в чайном доме побывали!

— Гейши…! — фыркают девчонки — танцовщицы — подумаешь, куклы размалеванные!

Ага… сразу понятно, кто среди женской половины подрывную работу проводил — Альдона.

Светка всю дорогу не отходит от бледного Лехи, которому явно хреново, и совсем не до разговоров. Зато он был сразу прощен безо всяких подарков и покаяний.

— Вить прости, я снова подвел тебя — начинает он тихо нудеть, стоит мне подойти к ним.

— Лех, ты вообще-то жизнь мне вчера спас. И наши гастроли от провала тоже.

— Тогда может, я останусь с вами до вторника?

— Опасно, да и не стоит геройствовать. Все равно гастроли заканчились, а тебе сейчас нужен врач и больничный режим. Мы бы и сами улетели сегодня, но в Токио еще куча дел осталась.

…В отеле нас радостно встречают Хатико и Ичиро. Может, мне кажется, но щенок еще немножко подрос за эти дни. На мой вопрос: «Как он себя вел?» Ичиро смущенно отводит глаза и говорит, что прекрасно. Понятно. Значит, или хулиганил здесь или чего-нибудь испортил.

Вечером мне даже не разрешают проводить Леху в аэропорт — удалось лишь обнять Мамонта, лежащего на носилках, да пожелать ему хорошей дороги.

Мы с Альдоной под негласным домашним арестом — Вячеслав перестраховывается и, обжегшись на молоке, дует теперь на воду. Зато в самый прайм тайм, по ТВ показывают в записи наш токийский концерт. Устраиваем в холле коллективный просмотр после ужина. Наши все с воодушевлением смотрят на экран, смеются, наблюдая себя со стороны, а я так морально и физически вымотался, что, даже не досмотрев окончания первого отделения, тихо уползаю к себе в номер, прихватив сонного Хатико.

Достаю из сумки подаренный Мизуки веер, и в который раз с грустью рассматриваю его. На сердце такая тоска, что выть хочется. Приходит Альдона. Застав меня за разглядыванием веера, с упреком выдает.

— Кот ты мартовский, Селезнев!

— Аленький мой цветочек, ну какой я мартовский, у нас же сейчас июль? — пытаюсь я свести все к шутке.

— Для такого блудливого кота и в июле март! Ты думаешь, я не в курсе, когда гейша дарит клиенту свой веер?!

Упс… вот я и прокололся. Но сознаваться никак нельзя, тогда мне вообще кранты. Со вздохом убираю веер в футляр, отношу его в шкаф. Зарываю поглубже в вещи. Надо запретить себе прикасаться к нему, иначе точно сойду с ума.

— Малыш, давай не будем ссориться из-за пустяков…

— Даже и не собиралась! Много чести — недовольно фыркает Альдона, но через несколько секунд все равно добавляет, не сдержавшись — смотрела она на тебя на банкете слишком долго и пристально для приличной гейши.

— Кто «она», и что значит «слишком»? — включаю я дурака и ухожу в глухую оборону.

— Ну, эта… Мизуки.

— Аля — начинаю закипать — Мизуки-сан старшая гейша этого дома. Они все там были обязаны ловить глазами каждое мое движение и предугадывать каждое мое желание. Это их работа, им за это Майкл дохрена денег заплатил, понимаешь?! А ты сейчас выносишь мне мозг из-за всякой ерунды, хотя мы уже давно в Токио, и я этих киотских гейш никогда в жизни больше не увижу!

Сонный Хатико приподнимает голову, недовольно смотрит на Альдону и вдруг тихо, предупреждающе ворчит в ее сторону. Защитник мой мохнатый…! Ну, хоть кто-то здесь на моей стороне.

— Смотри, ты даже Хатико достала своими придирками! Все, я в душ и спать. Сил моих нет бодаться с тобой, прости.

…Когда я выхожу из душа, в номере уже никого нет. Только песик, оккупировавший мою кровать, нахально подбирается все ближе к подушкам. А морда при этом такая невинная, невинная… «Кто на подушку? Я на подушку?! Клевета и наговор!». Ложусь рядом, и, вздохнув, почесываю нахаленка за ухом.