Верный друг Махача - [8]
Собаки вернулись назад. Они заискивающе смотрели на меня, виляли хвостами, будто ждали благодарности за то, что прогнали страшного врага, чуть не напавшего на меня. Ведь овчарки всегда гоняются за зайцами, так что, наверно, по их понятиям это очень коварный и сильный зверь.
Мы отправились с Асланом в небольшой лесок на склоне горы, поискать там пропавших овец. Мои расчёт оказался правильным. В тени между деревьев прогуливались четыре ярки и козёл. Этот бородатый дьявол и завёл их сюда. Овцы по природе своей очень смирные животные, а вот козлы и козы — своенравные, не слушаются чабанов и часто заводят овец в такие места, откуда и выбраться почти невозможно. Козы — отличные скалолазы, они и от волков спасаются на скалах, а овцы не могут так лазить.
Солнце пошло на убыль, когда мы дошли до Змеиного холма. Впереди, тряся бородой, вышагивал козёл, за ним с блеянием бежали овцы, а мы с Асланом замыкали шествие. Прямо из скалы, на двухметровой высоте, бежал ручеёк и со звоном падал на камни. Овцы подошли напиться. Я подставил сложенные ковшиком ладони — тоже захотелось пить. Вдруг откуда-то сверху на мою шею упала прохладная верёвка. Перед моими глазами мелькнула голова змеи с высунутым язычком, — она шипела. Ничего себе чемпионский венок! Я мигом схватил змею и отбросил далеко от себя. Видимо, урок, преподанный утром орлом, пошёл мне на пользу. Я и не заметил, как всё это произошло. Наверно, змея на скале, увидев человека, хотела уползти в сторону, но соскользнула и, падая, угодила мне на шею. Оказалось, что тут водится очень много змей, потому и холм называется Змеиным. Чабаны пьют здесь воду только в редких случаях.
Напоив своё небольшое стадо, я отправился дальше.
Нужно было пересечь глубокое ущелье, затем пройти немного по склону Турьей горы. А там, за оврагом и речкой, — загон.
Если не считать, что у Белой скалы в темноте вспорхнула куропатка, испуганные ею овцы вдруг разбежались и мне пришлось потрудиться, собирая их, приключений больше не было, и мы благополучно добрались до загона.
Чабаны поздравили меня с тем, что я нашёл заблудившихся овец, и подарили красивую чабанскую ярлыгу.
— Отныне ты настоящий чабан, — сказал дядя Мухтар. — Умеешь носить бурку, папаху и ярлыгу, будем начислять тебе трудодни.
Дядя Мухтар, конечно, шутил, но мне было очень приятно.
Аслан становится вожаком
Как я говорил, Карабаш недолюбливал Аслана. В присутствии чабанов, особенно дяди Мухтара, он и виду не показывал, что Аслан ему не по душе, но, оставшись один на один, они смотрели друг на друга злыми глазами, угрожающе скалились и урчали.
Наконец противники схватились.
Неподалёку от наших палаток по крутой скале вилась тропка, такая узкая, что разминуться на ней было невозможно. Одному обязательно надо было прижаться к стене, чтобы пропустить другого. На этой-то тропинке и встретились Карабаш и Аслан. Они шли навстречу друг другу и, когда оставалось метра четыре-пять, остановились. Посторониться означало унизиться и признать поражение без боя. Собачья гордость не позволяла им этого. Оба скалили зубы и угрожающе рычали: «Посторонись, не то разорву!» Хвосты, закрученные спиралью, лежали на спинах чуточку покачиваясь — это означало готовность к бою.
Я сидел на скале и наблюдал. Видно было, что они ненавидели и боялись друг друга. Так они простояли минут пять, а потом поднялись на задние лапы и бросились вперёд. Передними лапами они ухватились за шеи и стали грызть морды. Вдруг Карабаш сошёл с тропинки и полетел в обрыв к речке, увлекая за собой Аслана. Схватка продолжалась. Я побежал вниз. Карабаш крепко держался зубами за ухо Аслана, а тот изворачивался по-всякому, но высвободиться не мог. Глаза собак налились кровью. Они хрипели. Из пасти шла пена. Я совсем растерялся, стал звать чабанов на помощь. Прибежали Сунгур и Гасан. Они решили так, как обычно решают чабаны: не разнимать, пока не станет ясно, кто победитель. У меня сердце разрывалось, глядя на них, особенно на извивающегося, окровавленного Аслана.
Вот он увидел меня. И то ли от злости, что я не пришёл ему на помощь, то ли силы прибавилось от моей молчаливой поддержки, он рванулся, высвободил своё ухо и тут же схватил Карабаша за глотку и шмякнул о землю. Они покатились, превратившись в один сплошной клубок.
Наконец Аслан подмял под себя Карабаша и начал его душить. Карабаш хрипел. Сопротивляться у него уже не было сил. Налитые кровью глаза начали закрываться. По всему было видно — конец близок.
— Разнимать надо! — крикнул Гасан. — Воды! Скорей воды!
Сунгур принёс в папахе речной воды и вылил её в пасть Аслану. Аслан отпустил свою жертву. Карабаш с трудом перевернулся на ноги и, поджав хвост, шатаясь, убежал. Аслан погнался было за ним, но я прикрикнул, и он оглянулся, будто спрашивал: «Добить Карабаша или оставить в покое?» Я подошёл к Аслану, погладил его по мокрой, грязной спине. Он был весь окровавлен, из уха сочилась кровь, правый глаз полузакрыт. И при этом по тому, как он стоял, было видно, что в душе Аслан торжествует победу.
В загоне чабаны насыпали в израненное ухо Аслана какого-то белого порошка, чтобы поскорее зажило. Дядя Мухтар сердился. Он утверждал, что лучше всего собаки залечивают свои раны сами, зализывая их языком. Но Аслан до уха не доставал, и дядя Мухтар в конце концов прибегнул к порошку.
