Вернуться живым - [68]

Она покачала головой.

— Не хорошо. Декс, я так боюсь. Ты не знаешь, как сильно.

Я поцеловал ее в лоб и прошептал.

— Немного представляю.

— Нет, — сказала она, склонилась, чтобы наши носы соприкасались, и заглянула мне в глаза. О, как я хотел вырвать капельницу из руки и взять ее прямо на больничной койке, даже с пострадавшим ухом.

Она продолжала с дрожью в голосе:

— Нет, я сдерживалась, Декс. Я боялась даже позволить себе ощутить что-то глубже кожи. Ты знаешь, как я поняла, что могу потерять тебя прошлой ночью?

— Мамбо позвонила Максимусу.

— Нет, — она облизнула губы. Я тоже хотел облизнуть их, но она явно собиралась сказать мне что-то важное. — Она позвонила. Но я была в своей комнате. Я расхаживала, переживая за тебя. Я села на кровать и попыталась успокоиться и подумать. У меня была одна из твоих сигарет, и я зажгла ее — здесь везде можно курить. И я увидела Пиппу.

Я нахмурился.

— Правда?

— Да. Правда. Это была она. Стояла у кровати. У меня чуть сердце не остановилось, но… было приятно видеть ее. Это было мило. Она… одна из моей семьи переживает… и понимает, — она потерла губы и всхлипнула. Разбивала меня. — Она сказала мало. Просто сказала… что тебе не нужно переживать. Что от любви будет добро. Что наши сердца — магниты. Что мы не можем долго порознь.

Наши сердца — магниты. Я уже слышал такие мысли от Перри. Мне нравилось, как это звучало.

— Хоть это звучит банально, я думаю, что она права, — добавила она.

Я кивнул и снова притянул ее к себе. Пиппа была смертной, как мы, но знала о любви и потере. Я слушался ее совета.

— Декс, — сказала Перри в мою шею, ее влажные губы задевали мою кожу, вызывая в моем теле трепет. Она подняла голову и поцеловала меня со страстью, нежностью и глубоко. Я парил выше некуда.

Она убрала мои волосы, стараясь не задевать поврежденную часть головы. В ее глазах было так много всего, так много страха и надежды.

Перри глубоко вдохнула и прижала ладони к моему лицу. Она поцеловала меня снова, посмотрела мне в глаза и сказала:

— Декс Форей. Я люблю тебя.

Я не сразу понял ее слова, они впитывались медленно, не хотелось, чтобы они кончались.

Она невольно улыбнулась, хотя на моем лице было потрясение, и продолжила:

— Я люблю тебя. Я любила тебя с самого начала. И… порой я думаю, что не могу любить тебя еще больше. А потом люблю. Ты заполнил меня и распахнул мое сердце, знаешь? И места стало больше. Нет никаких пределов. Я люблю тебя, люблю тебя, люблю, умереть готова, но скажу это. Я люблю тебя, чудесный и забавный красавец.

Я парил до этого, но теперь… приземлился. Это притянуло меня вниз, опустило на темную глубину, и это было прекрасно. Это держало меня на месте, и ее слова окутывали меня, как и искренность — любовь — в ее глазах, страсть ее прикосновения. Это было настоящим. В эту правду я хотел зарыться.

Я думал, от улыбки голова треснет пополам. Я не мог дышать, сердце победоносно колотилось. Я был невесомым, живым, потусторонним. Я ощущал ее кожу, ток между ладоней. Я притянул ее к себе и поцеловал, и целовал так сильно, что начал смеяться от радости.

— Детка, — выдавил я, переводя дыхание. — Детка, я люблю тебя сильнее прежнего, сильнее всего в чертовом мире. Ты — мой мир. И я хотел лишь, чтобы я стал твоим.

Она поцеловала меня. Я целовал ее. Она ласкала мою кожу, а я — ее. Все нервы моего тела ожили. И я был тверже бетона.

Я прижал пальцы к ее лицу.

— Детка, как только выдастся шанс, я знатно отымею тебя, — прорычал я.

Она хитро улыбнулась, ее глаза блестели.

— Думаю, отныне мы будем заниматься любовью.

— Тогда я отымею тебя знатно и с любовью, — я снова страстно поцеловал ее, притягивая к себе, зная, что тонкая больничная одежда никак не скрывала мой стояк. Я никогда еще не хотел ее так сильно. Я хотел закрепить это физически.

Стук в дверь.

Ну, конечно.

Заглянула медсестра с пухлыми щеками. Она нахмурилась, увидев, что Перри почти лежит на мне, и выдавила улыбку.

— Простите, его скоро осмотрит доктор, — сказала она и закрыла дверь, фыркая с отвращением.

Перри солнечно улыбнулась и выпрямилась.

— Я поняла намек.

— Она похожа на медсестру из «Башен Фолти», — отметил я, вспомнив серию, что мы смотрели недавно.

Она слезла с меня и окинула мое тело взглядом.

— Только у тебя проблема серьезнее вросшего ногтя на ноге. Декс, ты же знаешь, что случилось с твоим ухом?

Я сглотнул.

— Смутно помню, как Амброзия отрезала его.

— Доктора пытались пришить его. Они нашли часть у Амброзии, обнаружив ее тело. Но было слишком поздно. Зато твое тело быстро выздоравливает, Декс. Почти все порезы зажили. Они не могут это объяснить.

А мы могли. Я скривился.

— Хочешь сказать, что я теперь страшный?

— Они говорят, что твое ухо будет более-менее нормальным, когда заживет. Будет не хватать кусочка.

— Но это была лучшая часть, — простонал я.

— Радуйся, что она не лишила тебя члена.

— Это ты должна радоваться, — сказал я и расслабился, ощутив вдруг усталость. — О, теперь у меня есть недостаток.

Ее губы дрогнули.

— Точно.

Я посмотрел на нее, вспомнив, что сделал с Амброзией.

— У меня проблемы? Ты знаешь, из-за чего.

— Нет. Я рассказала все полиции. Самозащита. Она мертва, и они рады этому. Атаки вышли из-под контроля, и, хоть Амброзия думала иначе, они пытались что-то с этим сделать. Но все это могут списать на наркотики… чтобы порадовать народ.