Вернуться живым - [38]

Было сразу понятно, что внутри давно никто не было. Скрипящие половицы были покрыты толстым слоем пыли, и только наши следы беспокоили ее. Мебели тут было мало, она была в пятнах, старая, с дырами, но не такая пыльная, как пол. Рядом с мебелью были пластиковые крышки, забытые, когда поселенцы решили остаться в этом старом доме.

Я видел по тому, как дрожал ее телефон, что Перри страшно. Я научился узнавать это по малейшим движениям после серий. Она всегда боялась дать мне знать, что чувствует, какой уязвимой является. И я невольно ощущал то же самое. Здесь не было ничего угрожающего в углах, на нас не смотрели незримые силы (хотя, если подумать, я бы это ощутил), но мы были там, где не должны быть, и где-то дом… знал, что мы пришли.

Дом словно ожидал нас. Я хотел сказать это, но не хотел выглядеть трусом перед Максимусом.

Мы шли дальше по чернильной бездне, по старому потрепанному ковру в гостиной к окнам-витражам с видом на задний двор, но и эти окна были заколочены. Я словно находился в гробу размером с дом, и каждый шаг вел все глубже под землю.

Максимус шагал впереди, полагаясь на ночное видение на камере. Я видел силуэты поверх его плеча, понял, что мы идем на кухню и к буфету. На миг мне показалось, что кто-то стоит у разделочной доски с большим ножом в руке, режет что-то гадкое. Но я посветил туда телефоном и увидел, что там был холодильник, поблескивающий в темноте.

— Что-нибудь записываете? — спросил я. ФЭГ поможет, когда мы закончим здесь, и его подключат к компьютеру.

— Тут холодно, — тихо сказала Перри. — Все холодное. Но не так, как с двумя на улице.

— Ничего не вижу, — сказал Максимус. — Магнитные поля читаешь?

— Вряд ли, — сказала Перри.

— Направь прибор на потолок, — сказал я ей. Мне было едва видно, как она обернулась в темноте и одарила меня взглядом, но послушалась.

— Там… — она замолчала. — Наверху жар. Не могу сказать, от чего. И магнитное поле искажено. Что означает фиолетовый?

Максимус издал согласный звук и кашлянул.

— Что-то означает. На второй этаж?

Я знал, что мы пойдем туда, даже если мы откажемся. Часть меня хотела струсить и убежать отсюда. Мы были в маяках, отелях, островах и психбольницах с призраками. И от всех тех мест мне было не по себе, как сейчас. Но это место ощущалось иначе. Этот дом ощущался мертвым и живым, старым и новым, плохим и… хуже. Тут были не только мертвые, но ощущения были такими размытыми, что я не мог понять точно. Казалось, я в своем кошмаре, когда не знал, наяву это происходит или нет, но точно что-то означает.

— Декс, — услышал я Максимуса и повернул голову на его голос. Они с Перри были в свете ее телефона, стояли у двери возле кухни. Как-то они прошли мимо меня, и я даже не заметил.

— Я здесь, — сказал я, было жутко. Как долго я был в своей голове? Я пошел за ними из кухни в гостиную. Большая лестница вела на второй этаж, и мы вместе взбирались по ней. Максимус вел нас, Перри — за ним, и я в конце. Динамика нашего шоу изменилась внутри. Я надеялся, что Перри спокойнее между нами, потому что мне было страшно идти последним, казалось, что-то темное и тяжелое следует за мной по ступенькам, кусая меня за пятки, пока мы шли.

Разум хотел представить мою мать, ее худое тело, ее пытку, ее жуткие слова. Я почти ощущал ее широкий черный рот и острые зубы, острый язык и черное сердце, желающее моих страданий.

Нельзя было так думать. Нельзя было, чтобы мои демоны мешали остальным.

Второй этаж был проще первого. Половина этажа была разделена на комнаты с закрытыми дверями, а другая половина выходила на улицу, пара кресел там стояла, чтобы любоваться улицей и садом. Окна здесь не были заколочены. Они были открыты и разбиты, жаркий ветер проникал в дыры, шевелил облачка пыли, что поднимались с кресел и кофейных столиков. Если когда-то здесь был пансион, то тут было место для завтрака или отдыха на солнце. Теперь свет был лишь с улицы, зловещий, но нам было видно, что нужно.

— Нам проверять все комнаты? — спросила Перри, и я был удивлен ее упорству. И немного впечатлен. Я понимал, что все боялись и хотели сбежать отсюда, как и я, но это не обсуждалось. Может, это было в моей голове, это ощущение, что дом против нас, что живые и мертвые силы работают против нас. Мысли о матери были первым знаком, что так у меня.

Спокойно. Я глубоко вдыхал носом. Пару раз приснился кошмар. Все хорошо.

— Да, проверишь первую дверь? — сказал Максимус, и я понял, что он звучал как я, когда мы с Перри снимали вдвоем. А потом мы перестали снимать шоу, и Максимус приехал в Портлэнд — с подачи Джимми — надеясь, что убедит Перри сниматься с ним, как с оператором. Это не сработало, моя бедняжка была одержима тогда, и Максимус начал завоевывать семью Паломино. Давно ли он метил на эту роль?

— Ладно, — натянуто сказала Перри, шагнула к первой двери. Не я ей приказывал, теперь не я был главным, не я переживал, получится ли у нас нормальный выпуск, и я видел, как требователен был. Я заметил это, когда мы поменялись ролями в Канаде, но Сасквоч был другим делом, и теперь меня отстранили еще сильнее.

Перри прижала ладонь к ручке, дверь открылась с громким скрипом. Комната была пустой, кроме открытого окна и женщины рядом с ним.