Верните себе здравомыслие: Применение нестандартного подхода общей семантики - [27]

В своей речи профессор и учёный в области ОС, Ирвин Дж. Ли, рассказал историю о том, как он ходил на фуршет, на котором подавали много разных вкусных блюд.⁵⁸ Когда люди провели достаточно времени за едой и беседами, хозяин указал на серебряное блюдо, в котором лежало какое-то мясо, и обратился к своим гостям с вопросом: «Как вы думаете, что это?» Гости предлагали разные варианты: свинина, курица, и т. д. Хозяин сказал: «Змеиные бифштексы!» Это заявление особенно повлияло на одну молодую женщину. Она побледнела и, как выразился Ли, увидела свой ужин во второй раз.

До того, как хозяин сделал заявление, ни у кого не было негативной оценки. Возможно, слово не обух и в лоб не бьёт, но может вызвать тошноту, а порой и безумие, тем вероятнее, чем больше вы отождествляете слова с тем, что они символизируют.

«Бизнесмены – жадные». «Мальчишки всегда остаются мальчишками». «Видел одного, видел всех». Опираясь на наши категории, мы реагируем на разных и меняющихся индивидуумов так, будто они ‘одинаковы’ с нашими категориями; мы делаем отождествления. И когда мы так делаем, мы проводим неверную оценку, и предосудительно относимся к какому-либо индивидууму, с которым имеем дело. Другими словами, у нас не получается сохранять осознанность абстрагирования, и своей роли в категоризации. Наши решения становятся статичными и негибкими. Мы не можем прекратить использовать язык, чтобы классифицировать и категоризировать, но мы можем использовать язык, осознавая, что мы это делаем. В последующих главах мы рассмотрим проблемы категоризации более подробно.

Отождествление уровней абстракции также происходит, когда люди путают свои заключения, обобщения, и т. д., (абстракции высокого порядка) с описаниями (вербальными абстракциями низкого порядка). В каждой так называемой констатации ‘факта’ содержатся некоторые предположения. Тем не менее, мы всё ещё можем делать относительно ‘нейтральные’ описания или доклады, как: «Я вижу огни в небе». Такие утверждения могут обратить внимание слушателя на что-то, что можно пронаблюдать.

Другое утверждение: «Я вижу внеземной космический корабль», кажется похожим на первое, однако уходит слишком далеко от того, что можно было бы пронаблюдать. И если мы не осознаём, что мы это делаем, возникает проблема.

Проблемы на этом уровне также включают формулирование абстракций высокого порядка, таких как ‘разум’, и предположение, что раз есть формулировка, то и некая ‘вещь’ должна существовать в невербальном мире, которая в точности ей соответствует. Это возвращает нас к структуре подлежащего-сказуемого в нашем языке. Невролог Питер У. Нэйтан – насколько нам известно, не осведомлённый об ОС – пишет в своём иронически названном Оксфордском Пособии по Разуму:[9]

«Для невролога не существует такой вещи как разум. Есть некоторые процессы мозга, которые сознательно удобно рассматривать как умственную деятельность. Человек ожидает, что есть существительное, подходящее к прилагательному, и предполагает, что есть некий разум, проявляющий себя умственной деятельностью. Однако требования языка и требования логического мышления не всегда одинаковы; соблюдение синтаксиса могут привести к ошибкам в размышлениях».⁵⁹

По правде, искать наши собственные и чужие отождествления бывает полезно для просвещения, практики и развлечения.

Таким образом, в результате процесса абстрагирования появляются абстракции невербального объектного уровня, которые обычно называют ‘восприятиями’, и языковые или вербальные абстракции (формулировки), такие как описания, заключения, обобщения, и т. д., которые обычно называют ‘концептами’.[10] Эти продукты процесса абстрагирования картируют или представляют предшествующие уровни или порядки. Их единственная ‘истина’ заключается в структурной схожести с тем, что они представляют, и сводится к предсказуемости, которую они дают в нашем взаимодействии с непрекращающимися невербальными событиями.

‘Естественный’ (надлежащий) порядок абстрагирования

Когда мы делаем отождествления, возникают личные и межличностные проблемы. Отождествляя разные порядки абстракции, мы предполагаем и поступаем так, будто наши невербальные и вербальные карты одинаковы с тем, что они представляют, будто карта – это территория. Например, наши поступки могут зависеть от того, как мы называем людей, будто они такие и ‘есть’ – «глупый», «ленивый», и т. д. Мы можем есть меню вместо пищи, и ориентироваться на вербальные определения вместо ‘фактов’. Мы называем это ИНТЕНСИОНАЛЬНЫМ поведением. Обратите внимание, что мы пишем это слово с буквой “s” вместо “t”.Не спутайте его со словом “intentional”.[11]

Когда мы поступаем интенсионально, наши карты становятся для нас важнее, чем то, что мы картируем. Наши заключения становятся важнее, чем описания, а описания – важнее, чем невербальный опыт. Мы можем сказать или подумать: «Я точно знаю ‘факты’. Не пытайтесь меня переубедить». И мы обращаемся с нашим невербальным опытом или ‘восприятиями’ так, будто они неотличимы от невербального мира.

Другими словами мы обращаем то, что Коржибски называл ‘ЕСТЕСТВЕННЫЙ’ ПОРЯДОК АБСТРАГИРОВАНИЯ