Верховные боги индоевропейцев - [40]
гих функций, чем биполярным напряжением, которое оправды-
вало и поддерживало их как пару. Только в исключительных
случаях и больше в виде намеков, чем прямых высказываний,
ведийские поэты испытывали необходимость указать поле дей-
ствия каждого18. Поэтому нас не должны удивлять многочис-
ленные пассажи, где Аша и Boxy Мана просто помещены ря-
дом (тип Ясны 28, И: «ты, кто охраняешь Ашу и Boxy Мана»)
или даны параллельно в симметричных оборотах (тип Ясны 31,
8: «как отец Boxy Мана... как истинный творец Аши»); см. к
этому еще пассажи, где можно было бы ожидать различения
(например, два имени, играющие во фразе синтаксически раз-
ные роли и стоящие в разных падежах) и где тем не менее
различения не происходит.
2. Эта тенденция, в каком-то смысле наследственная, могла
быть лишь усилена зороастрийской реформой: не только две
первые Сущности, но и другие были единообразно ориентиро-
ваны на унитарный, требовательный дух реформы и подчинены
ее теологическим и нравственным целям, т. е. в каком-то смысле
впряжены в триумфальную колесницу Великого Бога и при-
званы тянуть ее в том же направлении, без индивидуальной
фантазии 19.
Два функциональных бога, которых это движение в ногу
должно было принудить к наиболее значительным коррективам,
были, конечно, бог второй функции *Индра и первой *Вару-
на20. Бог-воитель и его небесный Männerbund — ведийские Ма-
руты — были по своей природе наделены свободой и соверша-
ли подвиги благодаря способности приходить в гнев, что не-
совместимо со строго гомогенной религией, со служением Бо-
гу — носителю истины и универсально ценных правил поведе-
ния. Так, мы видим, что двойственное индо-иранское *ksatra
дало вместо Индры Сущность, которая хотя и занимает место
индийских кшатриев, но в которой акцент падает не на неисто-
вость как основу могущества, но на само могущество, на Цар-
ство. Параллельно этому то, что в «варунической половине»
Верховности было неистовым, поражающим, ужасным, эти при-
ступы зла или злоупотреблений, которые иногда как будто пере-
черкивают его справедливую, но строгую деятельность,— все это
больше не находило места в генеральном штабе Ахура Мазды,
вышедшем из той же идеологической зоны, но полностью пре-
ображенном и самим своим возвышением избавленном от не-
обходимости прибегать к этим сомнительным приемам21.
Первое впечатление в еще большей степени, чем в Ригве-
де,— впечатление полного тождества двух первых Сущностей.
X. С. Нюберг, который продвинул анализ дальше, смирился
перед необходимостью написать сорок лет назад22: «Аша [...]—
полная параллель Boxy Мана: он занимает то же место в не-
бесном мире и появляется в тех же группировках [...]. У Аши
та же космическая деятельность, что и у Boxy Мана [...]. Если
рассматривать формулировки, относящиеся к Аше, и сочетания,
куда он входит, то мы везде обнаружим представления, кото-
рые относятся и к Boxy Мана». Впечатление верное, но преуве-
личенное. По аналогии с Митрой и Варуной23 мы должны
искать случаи, как бы редки они ни были, когда поэт Гат стре-
мился не только показать две первые Сущности, занятые одной
деятельностью, но и распределить между ними приемы или спо-
собы действия.
3. Здесь возникает трудность, обычная для Гат. Темный
смысл некоторых слов, синтаксическое и стилистическое свое-
образие, явно выраженное намерение не доводить мысль до
прозрачности приводят к тому, что в большом числе случаев не
только толкование, но даже конструкция фразы остаются не-
ясными. И. Гершевич едва ли преувеличивает, когда пишет:
«Из 238 сохранившихся строф Гат едва ли менее 190 частично
или полностью непонятны». И вот в массе этих текстов мы
должны искать, не выражается ли оппозиция между Ашей и
Boxy Мана не только в строфе или взятой изолированно фра-
ле, но и в более протяженном, логически организованном от-
резке, где каждый из членов играет дифференцированную роль.
К счастью, мы располагаем двумя контекстами такого рода.
4. Ясна 44: Аша и космос, Boxy Мана и земля
Мы помним, что антитеза Варуны и Митры выражается, в
частности, в том, что первый проявляет большую близость к
необъятному космосу, а второй — к «нашему» миру; иногда есть
уточнение: имя Варуны соотносится с небом, Митры — с зем-
лей24. Так, в RV 4, 3; 5:
Как ты, о Агни, понесешь эту жалобу (на нас) Варуне, как Небу?
В чем наша вина? Как (об этом) ты скажешь щедрому Митре, Земле?
Что (ты скажешь) Арьяману, Бхаге?
Риторический прием того же рода — два симметричных во-
проса— характеризует ту же дистрибуцию в Ясне 44 25. Эта
Гата представляет собой длинную серию вопросов, обращен-
ных к Ахура Мазде, вопросов настоятельных, принципиальных,
касающихся происхождения и сути вещей. Каждая строфа вво-
дится стихотворным рефреном: «Вот что я у тебя спрашиваю,
скажи мне правду, о Ахура!» — древняя поэтическая форма, в
которой М. Швицер нашел сходство со скандинавскими «Речами
Альвиса»1.
Первая строфа — просто введение (где из всех Сущностей
фигурируют только Аша и Boxy Мана, но просто сопоставлен-
ные, и только). Следующая строфа содержит вопрос, темный
и на первый взгляд совершенно метафизический, вопрос о на-
граждении лучшей жизнью. Затем идут две очень ясные стро-
Издание этой книги позволит широкому кругу читателей познакомиться как с классическими сказками и легендами абхазского народа, так и теми, которые переведены на русский язык впервые, специально для этого сборника собирателем фольклора и искусства И. Хварцкия.
Книга самарских исследователей является третьей в разрабатываемой серии «Современные мифы Поволжья» и посвящена анализу роли «рассказов о необычном» в повседневной жизни крупного промышленного города, истории развития современных представлений о возможности вмешательства «иных» в ход развития человеческой цивилизации. Приводится анализ результатов поиска и изучения таких мифогенных объектов, как «камень Аусина», «Кругловушка», «наследия» Дома О’Рук и Комненов, а так же ряд разрозненных городских историй о необычном. В книге приведены «забытые имена» различных исторических деятелей, принимавших участие в исследовании различных тайн Земли и Истории. Составной частью включен фрагменты исследований А.
М68 Древняя Греция / А. И. Немировский.- М.: Литература, Мир книги, 2004.- 496 с. Художник И. Е. Сайко Мифы и легенды народов мира – величайшее культурное наследие человечества, интерес к которому не угасает на протяжении многих столетий. И не только потому, что они сами по себе – шедевры человеческого гения, собранные и обобщенные многими поколениями великих поэтов, писателей, мыслителей. Знание этих легенд и мифов дает ключ к пониманию поэзии Гёте и Пушкина, драматургии Шекспира и Шиллера, живописи Рубенса и Тициана, Брюллова и Боттичелли.
«Урал-батыр» – самое крупное и древнейшее эпическое произведение башкирского фольклора, дошедшее до нас из глубины веков. Оно занимает достойное место среди великих памятников литературного наследия народов мира. «Урал-батыр» переводили на русский, английский, французский, турецкий и другие языки. Но работа Айдара Хусаинова, по мнению народного писателя Башкортостана Ахияра Хакима, не пересказ эпоса, а талантливое воспроизведение всей его сложной композиционной и образной структуры, без ущерба смыслу и букве оригинала.Текст взят из «Лавки языков» и может отличаться окончательной редакции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.