— Значит, ты отказываешься убивать, дядька Михей? Чистеньким хочешь остаться?
— Я - воин, готов сражаться в бою, но резать мирное население на потеху всяким уродам не согласен, — прохрипел в ответ раненый.
— Прощай, дядька, ты был хорошим учителем, но оказался слабаком… — убийца взмахнул мечом, чтобы добить бывшего соратника, как вдруг остановился, захлёбываясь кровью — Рада выпустила болт из арбалета, разворотив мужику горло. Он повалился навзничь и затих, а пожилой аруанец со стоном опустился на колени, зажимая рукой окровавленный бок, и застыл, рассматривая свою спасительницу, вышедшую из-за кустов. Она была одета в мужскую одежду, неброскую, но из добротной ткани, за плечами — дорожные мешки, в руке арбалет, светлые волосы убраны под зелёную шаль. «Красивая, но опасная», — подумал аруанец, пока девушка настороженно оглядывала поляну.
— Это все? — кивнула она на мёртвых.
— Да, — прохрипел мужчина и повалился на бок, поджав ноги к животу. — Лучше добей.
— Успеется, — девушка сбросила с плеч мешки, отложила в сторону арбалет и встряхнула раненого, укладывая его на спину. — Рану покажи.
— Зачем? Я же аруанец.
— Ты не хотел убивать, — она расстегнула его одежду и начала осмотр. — Из Салерны бежал?
— Дезертировал, — согласился дядька, пока Рада промывала его рану. — Я бы и раньше ушёл, да не получалось. Я вообще не хотел возвращаться на службу, но мобилизация, мать её… прости.
— Нужно шить, — спокойно ответила девушка и потянулась к мешку, выкладывая из него медицинскую сумку. — Обезболивать не буду, а то ты уснёшь, а нам ещё идти, так что терпи.
— Михей, — представился дядька, наблюдая, как девушка привычным жестом вдевает медицинскую нитку в иглу.
— Рада, — ответила девушка.
— Чему рада? — не понял дядька.
— Это имя у меня такое, — фыркнула та в ответ. — Радослава, коротко — Рада.
— Прости, я от боли плохо соображаю.
Она скрутила толстый жгут из ткани и подала ему. «Сожми зубами». А затем начала шить.
Михей очнулся уже в темноте, повёл глазами на костёр, горящий рядом, и охнул, чуть шевельнувшись.
— Лежи и не дёргайся, — склонилась над ним девушка. — Я думала, мы успеем уйти отсюда, но сейчас темнеет рано, да и ты без сил после ранения, так что ночуем здесь, а утром определимся, что делать дальше.
Она повернулась к костру, помешала в котелке похлёбку, а затем утроилась напротив Михея с трубкой на длинном мундштуке.
— Это что? — удивился он, рассматривая зелёный дым, выдыхаемый Радой.
— Успокоительное, — ответила она, — иначе была бы у меня сейчас истерика.
— А от боли подобное есть? — с надеждой спросил дядька.
— После того, как поешь, — пообещала девушка.
Михей замолчал и вновь повёл глазами вокруг. Поляна была пуста, по-видимому, пока он лежал без сознания, Рада уволокла подальше трупы, нарубила лапника, который Михей ощущал под спиной, и начала готовить ужин, то есть, девушка явно была привычной к подобному образу жизни. «Вот и хорошо, — облегчённо вздохнул дядька. — С такой в пути не пропадёшь, да и лекарь она тоже опытный». Правда, расспрашивать девушку о том, кто она и откуда, Михей не торопился, понимая, что не заслужил подобного доверия, но затем встрепенулся.
— За мной ведь выслали убийц, а они не вернулись обратно. Там, в Салерне, могут встревожиться и вдогонку послать новый отряд, уже побольше.
— Не будет никакого отряда, потому что Салерны больше нет, — тихо ответила Рада.
— Не понял…
— Моя свекровь была магом, очень сильным. Когда она увидела дым над Салерной и поняла, что её жителей убили, то не выдержала и превратила в пепел всех, кто там находился. А так как мама сил не жалела, то иссушила себя до дна и…
— Умерла?
— Да, так что ты, дядька Михей, больше не дезертир, а покойник, то есть, считаешься погибшим в Салерне. Искать тебя не будут. Отсюда на мили вокруг вообще нет никого из людей, только зверьё да птицы.
— Ты тоже маг?
— Ни капли, — хмуро ответила девушка. Она отставила трубку и занялась ужином.
Ночь прошла спокойно. Рада несколько раз подавала Михею обезболивающий взвар, когда он начинал стонать, следила, чтобы не потух костёр, благо дров вокруг хватало, и вновь проваливалась в сон, как в тёмную яму, где было уютно и безопасно. А на утро, помогая Михею добрести до кустов, она впервые смогла его толком рассмотреть, а то вечером всё её внимание было сосредоточено на помощи раненому.
Дядька был невысокого роста, но крепкий, как старый дуб. Карие глаза, кустистые брови и чуть крючковатый нос, как у всех аруанцев, а ещё у него были небольшие усы, переходящие в короткую бороду. «Ему лет 50, - решила девушка, — хотя волосы уже седые». Михей помалкивал, чуть скрипя зубами, когда боль от раны давала о себе знать, но, когда Рада предложила задержаться на поляне ещё на день, не согласился.
— Лучше уйти отсюда подальше, — заверил он девушку. — Рано или поздно кто-то здесь да появится.
— Нет, никого не будет, — ответила та, — но я тоже за уход. В дне пути отсюда есть укромное место, там вполне можно задержаться хоть на неделю.
— Я готов идти, только перед выходом дай мне ещё обезболивающего, — попросил Михей.
— Конечно, — кивнула Рада. — Первый день после операции самый тяжёлый, дальше будет легче.
