Верхом на ракете. Возмутительные истории астронавта шаттла - [142]

Голос руководителя пуска положил конец моим депрессивным мыслям и молитвам: «"Атлантис", погода в районе аварийной посадки приемлема. Мы возобновляем отсчет».

В переговорном устройстве послышался явственный вздох облегчения. Теперь… лишь бы только «Атлантис» не взбрыкнул и работал без проблем.

Центр управления пуском дал короткий отсчет, и время пошло{73}.

– 30 секунд.

Хут напомнил всем сосредоточиться на приборах. В этом указании не было необходимости. Если бы среди нас вдруг появилась обнаженная женщина божественной красоты, никто бы даже не поднял глаз от дисплеев. Хотя… я бы, пожалуй, взглянул украдкой.

– Десять секунд. Разрешаю запуск маршевых двигателей.

«Интересно, – подумал я, – сколько раз мне нужно через это пройти, чтобы пульс был ниже 350 ударов в минуту?»

Давление в трубопроводах подскочило. Горючее двинулось в сторону насосов.

Старт двигателей. Знакомые уже вибрации от миллиона с лишним фунтов обуздываемой тяги сотрясли меня. Я увидел, как тени двинулись через кабину – «Атлантис» вздрогнул от пускового импульса[161]. Когда корабль восстановил вертикальное положение, были даны команды на включение ускорителей SRB и подрыв пироболтов стартовых креплений. Теперь уже 7 миллионов фунтов тяги вдавили меня в кресло. Началось мое второе путешествие в космос.

– Проходим 2600 метров, скорость 1,5 Маха.

Мы ушли из зоны максимального скоростного напора, и вибрации значительно снизились.

– «Атлантис», набор тяги.

– Хьюстон, принято, набор тяги.

Я знал, что при этих словах Хута все подумали об одном и том же: это было последнее, что услышали с «Челленджера».

– 27 400 метров, 3,2 Маха. – Хут озвучивал текущие данные.

– PC менее 50.

Вспышка и удар просигналили об отделении ускорителей, и все мы издали радостный крик, а кто-то добавил: «Ну и слава Богу!» Мы еще не знали – мы узнаем об этом, лишь поднявшись в космос, – что правый ускоритель уже приготовил нам смертельную угрозу… и не потому, что в нем не сработало кольцевое уплотнение, а потому что верхушка его передней конической части оторвалась и ударила по «Атлантису». В двигателе № 3 также возникла неисправность, но об этом мы узнали лишь после полета: на внутренней части подшипника турбонасоса окислителя появилась трещина. Мы оставались в счастливом неведении об этих двух рисках для жизни: приборы в кабине показывали все «зеленым»[162].

Остальная часть выведения прошла гладко. Небо почернело, а в кабине сияло солнце. Мы слушали череду докладов о границах разных аварийных участков. С каждым из них дышать становилось все легче.

«Так, новички, подходим… 40, 45, 50 миль. Поздравляю, Гай и Шеп. Вы теперь астронавты». Они радостно закричали, а мы с Джерри присоединились к поздравлениям. Я вновь подумал о бессмысленности этого 50-мильного критерия. Гай и Шеп заработали свои «крылья», как и все мы, уже в момент подрыва пироболтов стартового крепления.

Хут продолжал комментировать происходящее: «61 миля, 16 Махов… чуть более 2 g». Мы шли параллельно Восточному побережью США. Не сомневаюсь, что «Атлантис» стал причиной немалого числа сообщений об НЛО. Хотя солнце уже взошло, бело-голубое свечение наших двигателей должно было быть видно вдоль всей траектории вплоть до Бостона. Мы шли на орбиту, наклоненную на 57° к экватору. До запуска это была секретная информация, однако после старта скрыть параметры нашей орбиты было невозможно. Русские корабли-шпионы, скорее всего, уже передали в Москву наши траекторные данные, чтобы их радиолокаторы могли принять нас с появлением над горизонтом.

– 6100 метров в секунду и 3 g. – Под действием перегрузки голос Хута стал похож на мычание.

– Дросселирование двигателей.

Гай наблюдал, как индикаторы на его пульте медленно спустились к отметке 65 % от номинальной тяги, чтобы вплоть до отсечки ускорение «Атлантиса» не превышало трех единиц. Если бы двигатели не снизили тягу, Гай был готов выключить один из них, чтобы уберечь «Атлантис» от слишком высоких перегрузок. К этому моменту корабль шел уже почти параллельно поверхности Земли, к северо-востоку, с почти пустым внешним баком, быстро добирая скорость. «7000… 7300… 7600… еще немного… отсечка!» На скорости чуть выше 7600 метров в секунду, примерно в восемь раз выше, чем у пули, компьютеры «Атлантиса» выдали команду на отключение SSME. Глухой звук отделившегося внешнего бака, гул передних двигателей реактивной системы управления, бесшумная работа OMS – и мы оказались на орбите. Я вновь начал дышать.

Мой желудок трепыхался, будто форель на крючке. Это была не космическая болезнь – я все еще не сталкивался с такой бедой, – скорее, мандраж перед публичным выступлением. Настал час, когда я должен был отчитаться за миллионы долларов, вложенные NASA и ВВС США в мою подготовку. Мне предстояло управлять манипулятором, чтобы вывести в полет наш полезный груз, наш спутник.

Хут и я смотрели назад, в грузовой отсек: он – через окно по правому борту, где находились органы управления кораблем, а я – через левое, c ручками управления дистанционным манипулятором (RMS). Мы зафиксировали ноги в полотняных петлях, освободив руки для работы. Многие авторы научной фантастики предполагали, что астронавты будут носить магнитные ботинки или прикрепляться липучками или вакуумными присосками во время работы. В действительности все намного проще: матерчатые петли, приклеенные изолентой к стальному полу перед пультами управления.