Вересковый мёд - [8]

— Не все оценят твою жертву, — произнёс дядя тихо, — но такова участь всех правителей. В Кинвайле тебе сейчас безопаснее всего, а вот на юг тебя повезут уже совсем другие люди.

Дядя рассказал, что отправит гонца и через месяц за ней приедет вооружённый отряд из Кальвиля. Привезёт королевского эмиссара и барристера — заверить бумаги. И чтобы никто потом не признал брак недействительным, то здесь обряд проведут по законам Балейры, с королевским агатом — посланником от имени короля, а дядя Тревор будет в свидетелях. После этого Эрика отправится в Тавирру, ещё не законной женой, но уже и не просто невестой. А в Кальвиле уже проведут обряд по тавиррским законам с самим королём Раймундом. Там будет пышная свадьба, и почести, и всё остальное.

— И перестань пить отвар, которым пичкает тебя Бригитта, — буркнул Тревор Нье'Лири, завязывая плащ, — а то глаза у тебя, как болотная жижа. А королевский барристер должен удостовериться в чистоте твоей крови. И лекарь подтвердить, что ты… хм, ещё девушка.

Эрика снова вспыхнула, и рука непроизвольно сжалась, будто пытаясь ухватиться за плечо невидимого лука. Ей хотелось просто придушить дядю, особенно после того, как он без обиняков рассказал, что ей предстоит в первую брачную ночь. И хотя она уже давно не была ребёнком на попечении у нянек, которые следили за тем, чтобы скрыть лишнее от детских глаз, да и жизнь в замке Кинвайл не оставляла никаких тайн в отношении того откуда берутся дети, но дядина прямолинейность её просто обескуражила.

Когда он говорил о том, что произойдёт и что ей нужно будет сделать, чтобы передать Дар, её обуревала злость, отвращение и страх. Почему мама не рассказала ей всего этого?

Потому что это следовало сделать после шестнадцатилетия, пройти обряд, услышать зов леса, почувствовать всё, полюбить того, кого предназначила ей судьба…

Но в ночь на её шестнадцатилетие тавиррцы захватили Восточную Балейру, и стало как-то не до обрядов и бесед по душам. Да и кто тогда думал, что вскоре ей придётся ложиться в постель с врагом, и отдавать ему себя не по любви, а от безвыходности.

Всем сказали, что дядя Тревор приезжал известить о мирном договоре, и что денег дал в долг, чтобы подготовиться к зиме. Бригитта золото спрятала и решила, что купит всего понемногу и позже, когда Эрику уже уедет. Не стоит привлекать лишнего внимания. Но с того дня в замке поселили сына кузнеца, здоровенного детину, который умом был слабоват, зато руками легко мог гнуть подковы. И хотя о договоре знали только Бригитта, Эрика и дядя Тревор, всё равно, так было спокойнее. Белошвейкам и портнихам сказали, что приданое оплачивает Ивар, и все вздыхали и перешептывались о том, как должно быть сын купца сильно любит Эрику, раз не поскупился на такие богатые наряды.

Все эти приготовления и хлопоты были Эрике ненавистны, и она брала колчан и лук, уходила спозаранку в лес, хотя тётя и просила её быть осторожнее.

— Не бойся, зайцы с лисицами меня не обесчестят, — Эрика лишь криво усмехнулась на очередные просьбы тёти.

— Зайцы-то зайцами, да полно в лесах беженцев и всякого лихого люда, — ответила Бригитта, но видя, что племянница сама не своя, настаивать не стала.

И Эрика всё это время пропадала в окрестных лесах, и никогда ещё она не приносила в замок так много дичи, как в этот последний месяц лета, словно каждая из выпущенных ею стрел предназначалась на самом деле её врагам.

Постепенно ярость улеглась, перегорела и остыла, превратившись в холодную сталь ненависти. Слова дяди о том, что она, как будущая королева, должна думать о своём народе, если не примиряли её с существующим положением дел, то хотя бы заставляли воспринимать всё просто, как жертву и долг. И сидя где-нибудь в лесу, на опушке, на нагретых солнцем камнях, когда вокруг сквозь узорную зелень листьев лилось золото лучей, она почти готова была к тому, чтобы безропотно принять свою участь. Но видимо снова вмешалась Богиня Танаис, и неизвестно каким из своих лиц она повернулась к Эрике на этот раз.

— … а я бы не рискнул целовать невесту короля, хоть и с разрешения. Даже будучи королевским агатом. Да ну его! А ну как потом Раймунд оттяпает тебе башку за то, что прикасался к его красавице?

— А кто сказал-то, что она красавица-то? Может она страшная, как болотная жаба?

Эрика встрепенулась, услышав мужские голоса. Соскользнула с камня вниз, прокралась тихо, как ящерица, между замшелых валунов и осторожно выглянула из-за ствола поваленного дерева. По ложбине вдоль русла ручья, в котором на исходе лета совсем уже спала вода, ехал тавиррский отряд. Человек пятнадцать. Тропа изгибалась, петляя меж валунов и скрывая часть всадников за густыми кустами, так что сосчитать всех Эрика не успела. Она вглядывалась жадно в их лошадей, варёную кожу курток, усеянную шипами, хорошие сёдла и мечи, и чувствовала, как ярость, которую она упорно загоняла в силки рассудка целый месяц, снова разворачивает крылья, рвёт все путы благоразумия, заставляя трепетать ноздри и сердце стучать, как сумасшедшее. И хотя отряд не вёз с собой никаких штандартов, и при них не было знаков отличий, Эрика без труда узнала плавный южный говор.