Вересковая пустошь - [5]

— Ну? — сдержанно произнес он. — Ты будешь плакать? Или подождешь до вечера, пока не окажешься в постели?

Домине с недоумением уставилась на него. Ей непривычна была его манера говорить без обиняков, и, сдерживая раздражение, она ответила:

— Нет, сейчас я плакать не буду, мистер Мэннеринг. Что же касается вечера, я не знаю даже, где его проведу!

Она сжала губы, чтобы они не дрожали.

Мэннеринг лениво посмотрел на нее:

— Разве? Неужели адвокат не объяснил тебе ситуацию?

— Я не встречалась с адвокатом, — коротко ответила она.

Мэннеринг нахмурился:

— Это действительно так? Ты хочешь сказать, что все обсуждалось по почте?

— Конечно. Кроме того, что мог сказать мне адвокат? Судя по тону его письма, он был удивлен не меньше меня!

Брови Мэннеринга почти сошлись на переносице.

— И почему же ты была удивлена, Домине? Ты думала, что сама станешь наследницей Генри?

Домине сжала кулаки.

— Вы просто невыносимы, мистер Мэннеринг! — воскликнула она. — Я ничего не думала. Дедушка Генри был не стар, — во всяком случае, не очень стар. Я ожидала, что в восемнадцать поступлю в колледж, а потом рассчитывала найти работу и жилье.

Мэннеринг искоса взглянул на нее.

— Хорошо, принимается, — кивнул он. — Извини, если я извожу тебя, малышка. Наверное, я настолько привык жить в мире хищников, что забыл, что вокруг иногда попадаются мышки.

Домине вспыхнула.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. Где я буду жить?

Прежде чем ответить, Мэннеринг достал портсигар и закурил. Потом сказал:

— Сегодня вечером ты переночуешь в моей квартире в Лондоне. Завтра мы поедем в Йоркшир.

— В «Грей-Уитчиз»?! — удивленно воскликнула Домине.

— Естественно, в «Грей-Уитчиз»! — Он нахмурился. — У меня, знаешь ли, нет намерения продавать поместье. А в чем дело? Тебе эта идея не по вкусу?

Домине покачала головой, с замиранием сердца думая, станет ли «Грей-Уитчиз» ее домом. Будет просто чудесно иметь настоящий дом после стольких лет.

Мэннеринг устало пожал плечами, а потом они влились в поток машин, направлявшихся в Лондон, и его внимание переключилось на дорогу и светофоры. Домине с интересом смотрела по сторонам. Она плохо знала Лондон. Когда она была маленькой и жила с родителями в Ноттингеме, Лондон ей не нравился, позже дедушка Генри называл его «мерзким, нездоровым местом», а Домине была слишком неопытна, чтобы составить собственное мнение.

«Квартирой» Мэннеринга оказался пентхаус в шикарном доме, и, войдя в теплый лифт с кондиционером, Домине забыла про отвратительную погоду. Лифт плавно взмыл вверх и остановился на тридцатом этаже. Они ступили на покрытый ковром пол коридора, Мэннеринг пошел вперед нее, доставая ключ, и открыл дверь.

Немедленно с той стороны, где — как Домине узнала позже — находилась кухня, появился маленький вежливый человечек, и Мэннеринг, снимая пальто, представил его, назвав Грэхемом. Домине улыбнулась и поздоровалась с ним за руку, а Мэннеринг пояснил:

— Грэхем — «джентльмен джентльмена», лакей. Много лет назад его нанял лорд Бестингхот, но вот уже почти десять лет, как он работает у меня, не так ли, Грэхем? Он пытается вылепить джентльмена из такого неблагодарного материала, как я!

Он улыбнулся, и Домине удивилась перемене, произошедшей с его лицом. Она начала понимать, почему Сьюзен сочла его привлекательным. Его мужественность бросалась в глаза, а суровость и жесткость понравились бы многим женщинам, подумала она.

Грэхем взял у Домине пальто и предложил кофе, но Мэннеринг, выяснив, что обед будет готов самое большее через пятнадцать минут, отпустил его взмахом руки.

— Лучше мы выпьем чего-нибудь более аппетитного, — заметил он, и Грэхем, кивнув, ушел колдовать над едой.

Мэннеринг взглянул на Домине, в замешательстве стоявшую у двери. Собственно, она все еще не могла прийти в себя после ошеломляющего впечатления, которое произвели на нее квартира, окна с зеркальными стеклами, откуда открывалась панорама города, и мягкий ковер, в котором тонули ее ноги. Здесь были глубокие кожаные красные кресла, маленькие столики из черного дерева, на встроенных в ниши полках — книги, звуковая аппаратура и роскошный телевизор. Комнату освещали причудливые светильники в виде ветвей, невидимые батареи давали тепло и уют. Несмотря на роскошную, почти музейную обстановку, комната была местом, где можно расслабиться, не особенно заботясь об аккуратности. Вот и теперь на столике сбоку громоздились какие-то рукописи, а на низкой кушетке были в беспорядке разбросаны журналы. Комната имела обжитой вид, и Домине вдруг задумалась, бывал ли здесь когда-нибудь дедушка Генри.

— Проходи, садись, — пригласил Мэннеринг, указав на кушетку. — Разувайся и чувствуй себя как дома. Раз уж ты будешь моей подопечной ближайшие полгода, нам придется привыкать друг к другу.

Домине поколебалась, потом шагнула вперед и последовала его предложению, опустившись на мягкую кушетку.

— Так! Что ты будешь пить? — спросил он, направляясь к бару. — Портвейн, шерри, мартини? Или фруктовый сок?

Домине прикусила губу.

— Сок, пожалуйста, — произнесла она, сложив руки на коленях.

Он взглянул на нее через плечо с таким видом, словно собирался запротестовать, но потом передумал.