Веранда в лесу - [87]
Ч е ш к о в (мальчишески доверительно, серьезно). Я никогда не изменял Лиде. Не думал, не хотел, у меня и времени не было.
Щ е г о л е в а. И не смотрел на женщин как на женщин?
Ч е ш к о в. Смотрел. Потом.
Щ е г о л е в а. Это после той истории? Извини, но я это знаю.
Ч е ш к о в. Я был потрясен тогда, что есть женщины кроме Лиды, которые мне могут нравиться. Я был поражен этим. О чем ты думаешь?
Щ е г о л е в а. О тебе. У тебя плохие дела. Отвратительные. Понимаешь это? Тебе не хватает элементарной человеческой хитрости. Зачем ты уехал из Тихвина? От прекрасно налаженного дела? Зачем тебе все это надо? Из-за той истории?
Ч е ш к о в. Иди сядь. Я зажгу ослепительный свет.
Щ е г о л е в а. Я не буду пить кофе.
Ч е ш к о в. Зачем же я готовил?
Щ е г о л е в а. Потому что ты деловой и сухой тип. Хотя иногда мне кажется, ты притворяешься сухарем. Я даже уверена в этом. Тебе это пока удобнее. (После паузы.) Так ты не ответишь?
Ч е ш к о в. История ни при чем. Мне там нечего было делать, все налажено лет на десять. Просто по профилю Тихвин не нуждается в развитии литейного производства. Можно было умирать в довольстве и сытости. А я литейщик. Я бы даже хотел прославиться как литейщик. Знаешь, когда я стал приличным литейщиком? Я год работал формовщиком.
Щ е г о л е в а (продолжая изучать его). Рабочим?
Ч е ш к о в. Да. Так меня воспитывал Сапсакаев. Он думал, это наказание, но ошибся. У меня появилась жуткая свобода. Мне было интересно кое в чем экспериментировать. Когда человек начинает понимать что-нибудь в своем деле, ему становится до смерти интересно.
Щ е г о л е в а. Мог бы ты объяснить, как относишься к Лиде?
Ч е ш к о в. Не могу. Не буду. Мы связаны навсегда. Такое у нас прошлое. Сядь, я тебя очень прошу. Мне хочется посидеть с тобой. Выпьем кофе при полной иллюминации.
Щ е г о л е в а (предупреждая). Не зажигай свет.
Ч е ш к о в. Сейчас увидишь, как это невообразимо пышно.
Щ е г о л е в а. Не зажигай!
Чешков зажег. Щеголева в слезах смотрит на слепящие лампы. Смущенный, он хочет что-то сказать.
Только молчи. Не ври ничего. Нас связала работа. Это будет длиться, пока плохо, пока я тебе буду нужна. Не надо ничего говорить. Мне от тебя ничего не нужно.
Ч е ш к о в. Хорошо, я молчу. Я тебя люблю.
Щ е г о л е в а. Это ты когда придумал? Час назад? (Идет к дивану, где брошено пальто, начинает одеваться.) Лучше молчи. Тебе не нужно оправдывать себя. Мне жаль, что возникла ненужная тебе сложность. (Деловым тоном.) Где тут телефон?
Ч е ш к о в. Сейчас ночь. Кому ты хочешь звонить?
Щ е г о л е в а. Манагарову. Буду врать.
Ч е ш к о в. Ты обязана ему врать?
Щ е г о л е в а. Не думай об этом. (Внезапно подходит, дотрагивается до его плеча. Как бы заново всматривается.) Я никому ничем не обязана. Хочу быть с тобой, пока можно… А сейчас отпусти меня. Я хочу, чтобы ты жил спокойно. Все беспокойство я возьму на себя. Теперь все изменилось.
Чешков натягивает пальто.
Слышится сухой металлический радиоголос: «Марганец — 0,25. Хром — 0,14. Сера — 0,025. Плавка! Плавка!»
Ч е ш к о в стремительно входит в кабинет, за ним — К о л и н, седой, сутулый, почти старик.
Ч е ш к о в (на ходу). Какие-то люди во время плавки бегают под ковшом.
К о л и н. Правда святая. Не можем отучить.
Ч е ш к о в. Яков Ильич, это опасность.
К о л и н. Правда святая. Пересмена — минуты экономят.
Входит Н а т а л ь я И в а н о в н а.
Н а т а л ь я И в а н о в н а. Поздно ночью вам звонили из Тихвина. Ночной дежурный оставил записку, подробностей нет.
Ч е ш к о в. Яков Ильич, предупреждаю. (Наталье Ивановне.) Попробуйте связаться с дежурным, мне не нравится этот ночной звонок. И закажите Тихвин, квартиру.
В кабинете появляется н е и з в е с т н ы й. Рослый, приятный, представительный, с шапкой седых волос. Наталья Ивановна идет, к нему. По-матерински целует. И тотчас к неизвестному направляется К о л и н. Рукопожатие, объятие.
Ч е ш к о в (холодновато). Вы кто?
Н е и з в е с т н ы й (словно продравшись через молчание). Бывший начальник Двадцать шестого. Моя фамилия Грамоткин.
Ч е ш к о в (неловко изучает его). Наталья Ивановна, быстро закажите Тихвин. Яков Ильич, вы свободны.
Н а т а л ь я И в а н о в н а ушла. К о л и н ушел, Чешков и Грамоткин сконфуженно молчат. Оба забыли раздеться. Чешков начинает ходить. Грамоткин, держа кепку, садится. Похож на просителя.
Ч е ш к о в (наконец). Мы не враги!
Г р а м о т к и н (быстро, искренне). Не враги! Нет!
Ч е ш к о в. Я чту ваше прошлое.
Г р а м о т к и н. А чего — хорошее прошлое.
Ч е ш к о в. Я искренне чту ваше прошлое. Мои родные погибли в блокаду.
Г р а м о т к и н. Один на земле?
Ч е ш к о в (помолчав). Ваш уход и мой приход не связаны ничем личным.
Г р а м о т к и н. Ничем! Скинул меня Глеб Рябинин. С отцом его я был дружен в войну, служил у меня в комендантском взводе…
Ч е ш к о в. Как себя чувствуете?
Г р а м о т к и н. Хорошо. Сделал глупость — на курорт послали. К людям у нас хорошо относятся. О здоровье не тревожьтесь. Говорите прямо.
Ч е ш к о в. Мне звонил директор завода.
Г р а м о т к и н. Я просил. Пойду любым заместителем.