Веранда в лесу - [84]

М а н а г а р о в. Мы могли бы дать еще тонн двести.

Чешков наконец читает письмо. Молчание.

Ч е ш к о в. Вам привет от Лиды, Захар Леонидович.

М а н а г а р о в. Благодарю.

Ч е ш к о в. Опять здорова, катается с Алешей на лыжах…

Б ы к о в. Можем дать еще двести тонн, Алексей Георгиевич?

Ч е ш к о в (читая письмо). Несомненно можем.

Б ы к о в (с улыбкой). Значит, это наш маленький резерв? Наша маленькая хитрость?

Ч е ш к о в. Нет. Мы могли бы дать тонн триста.

М а н а г а р о в. Вы сознательно занизили наши возможности?

Ч е ш к о в. Да. Я не хочу выполнять план. Я не технократ, Захар Леонидович, но и не прожектер. У нас нет возможностей. Есть люди. На их горбу, на их отчаянии мы могли бы дать и четыреста тонн. Но это работа на износ. Любой ценой. А после нас — хоть потоп. На это я не пойду.

Б ы к о в (строгим тоном человека, убеждающего ребенка). Но если надо, Алексей Георгиевич. Если заводу надо! Мы все же коммунисты. Или мы с вами не коммунисты?

Ч е ш к о в (вдруг резко, тихо, холодно). Слушайте, Олег Владимирович. Постарайтесь избегать острой политической терминологии. Мы работаем в промышленности. И здесь не митинг. Это дурная манера прятать собственное неумение за политическими лозунгами. Я коммунист. Прошу вас в этом не сомневаться. Привычка к слепому повиновению мешает вам, и вы, по-видимому, не хотите думать. Работа на износ — преступная работа. Неэкономичная, антинаучная, дорогая. А мы в этих волшебных корпусах бедны и нищи. Нужно создавать перспективу. Это сейчас главное, а не план. Хотя формально план — главное. Скажите, почему затянулась инвентаризация? Почему молчите? У меня ощущение, что комиссия ваша саботирует это дело. (Уходит.)

Б ы к о в. Буду подыскивать службу поспокойнее. (Уходит.)

М а н а г а р о в (внимательно смотрит на Щеголеву). Ну?

Щ е г о л е в а (негромко). Это хорошо. Он молодец. Знаете, за что я полюбила завод? За то, что все — вместе. И плохое — вместе и хорошее — вместе. И ты всегда вместе со всеми.

М а н а г а р о в. Вам нравится Чешков?

Щ е г о л е в а. Очень.

М а н а г а р о в. Вы помните, сколько вы мне вечеров задолжали?

Щ е г о л е в а (словно очнувшись, смотрит на него. Улыбается). Мы сегодня куда-нибудь пойдем, Захар. Этот подлец Чешков действительно замотал меня — каждый вечер готовлю какие-нибудь материалы. Но сегодня пошлем его к черту… И знаете, о чем я думаю? Исстрадалась вся в мыслях, что подарить вам в день рождения.

М а н а г а р о в (улыбается). Месяц впереди, придумаете.

Бал в «Суинке» открыл духовой оркестр. Вальс «Дунайские волны». Танцующие пары. Ч е ш к о в  и  Р я б и н и н  ведут какой-то странный, бесконечный, неприятный разговор. Чешков выглядит усталым.

Р я б и н и н. Приходите завтра.

Ч е ш к о в. Завтра я не могу.

Р я б и н и н (сердит всерьез). Я только и занимаюсь вашими делами. Не будьте назойливы. Я этого не терплю. Можно подумать, у вас больше дел, чем у меня.

Ч е ш к о в. Этого я не знаю.

Р я б и н и н. Здесь не место для деловых разговоров.

Ч е ш к о в. Не понимаю, но не настаиваю.

Р я б и н и н. Хочу отдохнуть, выпить. (Сухо.) Хотите?

Ч е ш к о в. Мне надо ехать в цех.

Р я б и н и н. Что-нибудь случилось?

Ч е ш к о в. Нет, ничего не случилось, но надо заехать.

Р я б и н и н. Видите вон ту женщину? Моя жена. Потанцуйте с ней. Она будет довольна.

Ч е ш к о в (серьезно). Какая красивая женщина. (Подходит к одиноко стоящей Рябининой.) Здравствуйте. Меня зовут Чешков, Алексей Георгиевич. Давайте потанцуем?

Сразу начинают танцевать молча. Рябинин в глубине.

Рябин и на. Я много слышала о вас. О новых людях всегда говорят… Мне казалось, вы другой.

Ч е ш к о в. Да, я знаю: у меня не монументальная внешность, это мой бич. Вы кто?

Р я б и н и н а. Врач.

Ч е ш к о в. Можно поговорить о болезнях.

Р я б и н и н а. Вы хорошо подготовлены?

Ч е ш к о в. Я видел много смертей.

Р я б и н и н а. Когда?

Ч е ш к о в. Мальчиком. Я хотел стать врачом.

Р я б и н и н а. Что вам помешало?

Ч е ш к о в. Мой отец был врачом. Он любил людей.

Р я б и н и н а. Тогда непонятно, что вам помешало.

Ч е ш к о в. Он был добрым, а его считали чудаком. Мы жили на Васильевском острове. В школах нашего района вывешивали объявления: «Справки, подписанные врачом Чешковым, недействительны». Может быть, его чудачливость отвратила меня потом от желания лечить людей. В этом нет логики.

Р я б и н и н а. Почему? Есть. Вы боялись быть смешным.

Проходят  З а в ь я л о в а  и  П о л у э к т о в  под руку с  П о л у э к т о в о й.

З а в ь я л о в а. Ошеломительно видеть его танцующим. Новость слыхали? От нас ушло еще несколько человек.

П о л у э к т о в (спокойным тоном сановника). Знаю, знаю.

З а в ь я л о в а. Толковые люди ушли. И я уйду скоро.

К Рябинину подошла  Щ е г о л е в а. Следят за танцующими.

Щ е г о л е в а. Вы поздравили Манагарова с днем рождения?

Р я б и н и н. Да. Почему ты говоришь мне «вы»?

Щ е г о л е в а (улыбнулась). У вас большой пост теперь.

Р я б и н и н (улыбнулся). Это ненадолго. Кто-то сказал, ты выходишь за него? Это правда? Чему ты улыбаешься?

Щ е г о л е в а. Вспомнила, как наши родители сватали нас с тобой.

Р я б и н и н