Веранда в лесу - [77]

Ч е ш к о в. Не понял.

Щ е г о л е в а (не глядя на него). Рабочее ополчение.

Ч е ш к о в. А… Что-то я слышал…

Щ е г о л е в а. Завод работал под огнем немцев. Это надо знать. Директор был начальником штаба полка, коммерческий директор командовал разведкой. Полуэктов Гаврила Романыч был командиром взвода… Вам придется научиться уважать прошлое завода.

Ч е ш к о в. Меня будущее интересует.

Щ е г о л е в а (быстро, внимательно смотрит на него и снова отворачивается). Имейте в виду, у нас не любят новых людей.

Ч е ш к о в. Новые становятся старыми.

Щ е г о л е в а. В Нереже для этого надо десять — пятнадцать лет.

Ч е ш к о в. Почему же так?

Щ е г о л е в а. Не знаю. Может быть, потому, что слишком много крови пролито на нережской земле и горя много пережито. Неприятно, когда после всего этого приходит новый, чужой человек и начинает командовать тобой.

Ч е ш к о в (разглядывает копну ее волос). Вы кто?

Стремительно входит Полуэктов, подхватывает саквояж.

П о л у э к т о в. Поехали на такси! Машины не будет.

Приемная выплыла из тьмы как образец чинности и порядка. Здесь  п о с е т и т е л и, с е к р е т а р ш и, снуют  с о т р у д н и к и. Внезапно выкатывается откуда-то  В а л е н т и к. Хватает телефонную трубку со стола.

В а л е н т и к (в телефон. Независимо, звучно). Продолжим, Карась! Не планируйте этакие расходы. Ой, миляга, мокрый у меня будешь ходить! Слушай, я коммерческий директор, я бизнесмен. Да что ты орешь, что за манера, елки-палки! (Не медля укладывает трубку на рычаг.)

Смех проносится в приемной. В а л е н т и к  выкатывается. Привлеченные смехом, возникают откуда-то  Ч е ш к о в  и  П о л у э к т о в.

С е к р е т а р ш а. Товарищи! Товарищи! Товарищи!

П о л у э к т о в (подходит к ней, тихо). Ну что, Сонюшка?

С е к р е т а р ш а. Скоро. Вижу, вы боитесь отойти от него?

П о л у э к т о в. Так надо, милая.

С е к р е т а р ш а (смотрит на Чешкова. Шепотом). Несимпатичный.

П о л у э к т о в (подмигивает ей. Шепотом). А я симпатичный?

С е к р е т а р ш а (с огоньком). Вы душечка, Гаврила Романыч!

Полуэктов невозмутимо возвращается к Чешкову.

Ч е ш к о в. Кто эта женщина? Щеголева?

П о л у э к т о в. Пикантная особа?

Ч е ш к о в. Какой смысл вы вкладываете в это слово?

П о л у э к т о в. Полагаю, сами уловите. Работает в Двадцать шестом. Начальник бюро экономики и хозрасчета. Одинокая, между прочим. Мужа кинула где-то в Краматорске. А по кровям она наша, нережская. Наши всегда возвращаются, когда им плохо…

Из глубины быстро подходит Секретарша.

С е к р е т а р ш а. Через минуту они появятся. Сразу входите. (Уходит.)

Заинтересованный Чешков предлагает Полуэктову отойти в сторону. Говорят приглушенно.

Ч е ш к о в. Почему секретарши такие старые?

П о л у э к т о в. А вам что, молоденьких надо?

Ч е ш к о в. Мне не надо, но в Тихвине у нас молодые.

П о л у э к т о в. А у нас их около ста, и все в возрасте.

Ч е ш к о в. Стенографировать хотя бы умеют эти секретарши?

П о л у э к т о в. Ишь чего захотели!

Ч е ш к о в. Тогда в чем же целесообразность?

П о л у э к т о в. А какая целесообразность в молоденьких?

Ч е ш к о в. Восприимчивее, память лучше, выносливее. Молодую легче обучить.

П о л у э к т о в. Смотря чему. Эти женщины отработали свое и пережили. Многие в эвакуации побывали. Мы их и держим тут.

Ч е ш к о в. Ну, если это благотворительность…

П о л у э к т о в (сухо). Это нережская традиция.

Ч е ш к о в. Благотворительность не может являться традицией промышленного производства.

П о л у э к т о в (возмущенно). А этих что — на улицу?

Ч е ш к о в. Зачем же? В сфере обслуживания нужны сотни тысяч людей! Женские руки, женский опыт, женские сердца.

С е к р е т а р ш а (стремительно появляясь). Сейчас же идите. Без доклада.

И, попридержав Чешкова, П о л у э к т о в  направился в кабинет. Тут у стены  Р я б и н и н, в кресле  В а л е н т и к, а за столом спокойнейший из спокойных  П л у ж и н. Он видит Полуэктова, слегка наклоняет голову и продолжает начатую ранее мысль. Голос его до странности тих.

П л у ж и н. Ты, Геня, упомни в письме, что у завода нет стабильной номенклатуры. Экскаваторы наши — полдела. А все идет новое, упомни! Для химии. Для геологии. Для космоса. И экспортные поставки. Разумно это упомянуть, Глеб Николаевич?

Сорокатрехлетний гигант Рябинин кивнул.

Слушаю тебя, Гаврила Романыч.

П о л у э к т о в (не отходя от двери). Я его привез.

П л у ж и н (медлит, не двигаясь). Отпустили его из Тихвина?

П о л у э к т о в. Нет, Анатолий Васильевич, документов не дали. У него с собой даже трудовой книжки нет.

П л у ж и н. Значит, он прибыл к нам с партвзысканием? Так понимать?

П о л у э к т о в. Пока нет, а может — и влепят.

Короткая пауза. Общее раздумье.

Р я б и н и н. Мне тоже грозят партвзысканием. Ничего, живу.

В а л е н т и к (внятно, с полуприкрытыми глазами). Надеюсь, Рябинин, взыскание вы получите. Ваше счастье, что Грамоткин выжил. Вы не думали, когда отдавали приказ.

Р я б и н и н. Думал. И предвидел атаку. Я только не знал, что у него дома хранится трофейный пистолет.

П л у ж и н (тихо, неодобрительно). Ну, атаки пока не было, Глеб Николаевич. Согласен, что в какой-то мере вопрос о Грамоткине был предрешен, но вы сильно поторопились, пока я по заграницам ездил. Вы большой властью наделены, но не для того, чтобы расправляться с заводской элитой. У вас есть такая черта — рубить сплеча. Вы в руководстве без году неделя, и вот эта ваша акция едва не кончилась трагически.