Веранда в лесу - [177]

Д ж о р д ж. В мире?

Х а л и. Среди приютов.

Д ж о р д ж. Сколько всего приютов, Хали?

Х а л и. Сто. Чему ты улыбаешься?

Д ж о р д ж. Да как-то легче дышится, когда знаешь, что не один. (Задумывается.) Тут можно сесть?

Х а л и. Разумеется. Ты останешься? Мне пора заниматься.

Д ж о р д ж. Побудь немного. (Садится на старинный стул с высокой резной спинкой.) Я еще чего-то боюсь.

Х а л и. Это, Джордж, остатки болезни. У тебя было что-то похожее на клаустрофобию.

Д ж о р д ж. Я не знаю, что такое клаустрофобия, Хали.

Х а л и. Боязнь замкнутого пространства. Я не специалист, но мне кажется, клаустрофобия сродни ощущению неволи.

Джордж внимательно слушает.

Тебя сбило с панталыку именно ощущение неволи, ты от этого заболел, но видишь, приют огромен, и в пределах его ты полностью свободен. Пять тысяч акров. Парк, плавательный бассейн, не буду перечислять, сам увидишь. Концертный зал, любые приборы — все, что заблагорассудится. Если захочешь, скажем, заняться верховой ездой, и это можно устроить.

На последних словах торопливо входит  А н т о н е л л и.

А н т о н е л л и. Не помешаю, молодые люди?

Х а л и. Нет, сэр, у нас первая экскурсия, так сказать.

Антонелли взбирается по стремянке, стоящей вдали. Хали садится возле умиротворенного Джорджа.

Д ж о р д ж (с улыбкой). Богато живете.

Х а л и. Справедливая компенсация. Если человек лишен возможности жить, как большинство, лишение должно возмещаться. И возмещается это не только комфортом, но и многогранной свободой выбора, какую имеют немногие.

Д ж о р д ж (помолчав). Я думаю, Хали, зачем мне все это?

Х а л и. На этот вопрос, Джордж, если сам себе не ответишь, никто не ответит. Главное, ты уже совершенно здоров!

Д ж о р д ж. Да, понимаю. Надоело болеть. Ничего не видел, не слышал, ничего не хотелось. Два месяца. Жил как в оболочке. Ты прав, нужно найти себя. Начну читать книги. Рад, что меня поселили в твою комнату. И хорошо, что ты не новичок, Хали. Ты уже сколько здесь?

Х а л и. Десять лет.

Джордж встает, смотрит на него. Кажется, испуган.

(Встает с улыбкой.) Да, мне уже тридцать.

Д ж о р д ж. А кем ты хотел стать?

Х а л и. У меня в то время не было определенных планов. Меня вполне бы устроила профессия гидропониста.

Д ж о р д ж. Считал, удастся?

Х а л и. Я не был полностью уверен.

Д ж о р д ж. А не думал, что попадешь сюда?

Х а л и. Нет, но, как видишь, я все-таки здесь.

Д ж о р д ж. И всем доволен? Ничего другого не хочешь?

Х а л и. Иногда, Джордж, мне кажется, что я счастлив.

Д ж о р д ж (задумавшись). Иди, Хали. Посмотрю книги. (С улыбкой.) Заблудиться можно! (Оглядывается, уходит.)

Антонелли на стремянке вдали листает брошюру.

Х а л и. Я вам не нужен, сэр?

А н т о н е л л и. Что вы тут болтали о верховой езде?

Х а л и. Я считаю…

А н т о н е л л и. Можете считать что угодно, но существует финансовая смета.

Х а л и. Тем не менее, сэр…

А н т о н е л л и. А если он захочет ковер-самолет? Не нужно обещать лишнего. У вас уже были проколы в работе, не забывайте. В вашем сердце есть что-то дамское, Хали.

Х а л и (строго). В моем сердце есть много чего.

А н т о н е л л и. Я не хотел оскорбить вас. И понимаю ситуацию. Более того, все идет замечательно. Просто меня разозлила эта верховая езда. Вы знаете, сколько по нынешним временам стоит лошадь? И где мы возьмем фураж?

Х а л и. Сэр, если понадобится лошадь, то она будет. В крайнем случае поставлю вопрос на ученом совете. Мне кажется, я имею на это право.

Входит  М а р и я, смотрит на стремянку. Х а л и  уходит.

А н т о н е л л и. Что понадобилось тебе?

М а р и я. Стремянка.

А н т о н е л л и. Что за срочность? Видишь, я занят.

М а р и я. Вы там читаете, а мне на две минуты.

А н т о н е л л и. Успеешь.

М а р и я. Простите, сэр, у меня урок через пять минут. Я не успею взять книгу на ночь.

А н т о н е л л и. По-твоему, вежливо — заставлять пожилого человека по двадцать раз спускаться и подниматься?

М а р и я. Прошу прощения. Читайте на здоровье.

А н т о н е л л и. Стой! (Спускается.) Что читаешь на ночь?

М а р и я. Сочинения анархистов. (Переносит стремянку.)

А н т о н е л л и. Это еще зачем? Зачем анархисты?

М а р и я (поднимается). Я занимаюсь самообразованием.

А н т о н е л л и  хмурится, уходит. Мария ищет книгу. Вдруг замечает кого-то вдали.

Эй! Ты откуда? Иди сюда. Но узнал?

Появляется удивленный  Д ж о р д ж.

Д ж о р д ж. Я помню твое лицо.

М а р и я. А я твое забыть не могу!

Д ж о р д ж (крайне заинтересованный). Где я тебя видел?

М а р и я. Вспомни. Где пропадал столько времени?

Д ж о р д ж. Нигде.

М а р и я. Очень мило. А все же? Почему не было видно?

Д ж о р д ж. Болел.

М а р и я (смеется от радости, спускается, смотрит на него). Никак не вспомнишь? День образования вспомни!

Д ж о р д ж (с неуверенной улыбкой). Вспомнил. Ты кто?

М а р и я. Такая же, как ты. Слава богу, нашла тебя!

Д ж о р д ж. Ты странная девчонка!

М а р и я. Я хитрить не люблю. Но умею. (Смеется.) Как ты относишься к девушкам? Была какая-нибудь на примете?

Он мотает головой.

Никогда? Ни одной?

Д ж о р д ж. Ни одной.

М а р и я. Слушай, уродство какое-то! А почему краснеешь?

Д ж о р д ж. Были случаи, когда меня это волновало.