Веранда в лесу - [141]

Л и д а. Что в рюкзаке принес?

Коля достает небольшой камень, показывает.

Что это за камень, Коленька?

К о л я. Похоже на медный колчедан. Геологам покажу. За крупное месторождение платят до десяти тысяч.

П а х о м о в. Зачем вам столько денег?

К о л я (рассмеявшись). «Фиат» куплю.

П а х о м о в. Вы взяли лодку у лесника в Амге?

К о л я. Справедливо, Владимир Михайлович.

П а х о м о в. Вы пошли по реке вверх. В третьем распадке справа заброшенный гидрометрический мостик. Вверх по ущелью обнажения зеленоватого цвета. Там вы взяли камни. Верно? Таким образом, первооткрыватель я. Но денег не будет, Коля, это не колчедан. Идите попарьтесь, а после расскажу, как смеялись геологи, когда я привез им вот так же килограммов двадцать камней.

Коля с грустноватой улыбкой смотрит на Лиду. Катит по полу камень. Берет простыню и спокойно уходит.

Лидия Евгеньевна, к сожалению, это медный колчедан.

Л и д а. Догадалась. А Коля вам поверил. (Молчит.) Для чего вы мне сказали про это?

П а х о м о в. Мне б хотелось унести камни и выбросить.

Молчат, говорят со странным спокойствием.

Л и д а. Как вы их нашли?

П а х о м о в. Знакомился с заповедником. Приметил этот мостик. Там кто-то вел исследования по водоохране.

Л и д а. Баландин там работал. Он умер. И, видно, знал.

П а х о м о в. Я унесу? Хорошо?

Л и д а (не сразу). Я думаю о Коле, Владимир Михайлович. Коля совершеннолетний человек. Студент.

П а х о м о в. Понимаю. Но вы все уже сформулировали. И это правда. Я его обманул. Он мне поверил. Коля ни при чем. Лидия Евгеньевна, я не хочу, чтобы сюда пришли бульдозеры и уничтожили еще один заповедник. Этот регион наш по почвам неповторим, не изучен. И сам характер почв, и редчайшее разнообразие… Не знаю, что способствовало формированию такой жемчужины, направление рек, горная гряда на северо-востоке, не знаю… Почему вы молчите? По закону в заповеднике вообще запрещены геологические работы. Кто-то должен взять на себя. Кто-то должен взять эту ответственность на себя. Что вы молчите? Вы же понимаете меня. Эту медь, возможно, никто никогда не найдет, а через два десятилетия, пожалуйста! Не страшно. Медь создадут. Или заменят пластмассой. К тому времени, если шарик не сковырнется, человечество опомнится. Через четверть века я сам приведу геологов, и тогда Коля получит свои десять тысяч.

Л и д а. Если раньше вы не получите десять лет.

П а х о м о в. Возможно. Я думал про это. Я не самый храбрый человек, Лидия Евгеньевна, но слишком ставки высокие!

Л и д а. А не боитесь, что я предам вас?

П а х о м о в (некоторое время, словно раздумывая, смотрит на нее). Нет. Я почему-то совершенно уверен в вас.

Л и д а. Делайте что хотите.

П а х о м о в (берет рюкзак и, подержав, бросает за барьер). Я сейчас вернусь. (Перемахнув барьер, исчезает.)

В глубине показывается  Ч е л о з н о в.

Ч е л о з н о в. Через три минуты за мной приедут. Поедем?

Л и д а. Ровно через три?

Ч е л о з н о в. Ты можешь сомневаться во мне, но не в моих сотрудниках. Это люди экстракласса. Поедем, Лида? А?

Л и д а. Не унижайся. Не такой ты человек. Уезжай. Я ничего не забуду. Не прощу. Больше не приезжай. Никогда.

Свет гаснет и возвращается. Наступила осень. На веранде все то же. На ступеньках сидит  С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Она в строгом, темном платье, на плечах небольшой платок. Звучит магнитофон на пустом столике сбоку. Входит  Ч е р в о н и щ е н к о.

Ч е р в о н и щ е н к о. Хороший день, прекрасная свадьба. Скромная, достойная, без глупых и пьяных песен. И весело и чуть грустно. Так, верно, и должен выглядеть такой день…

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Через час уедут, чемоданы собраны. За десять дней, пока их не будет, мы все приготовим в квартире Василия Гаврилыча, вернутся на готовое.

Ч е р в о н и щ е н к о. Не печальтесь.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Устала я. И хорошо, что они опять спор затеяли, посижу спокойно. Садитесь рядом.

Ч е р в о н и щ е н к о. Хорошая свадьба, тихая, человеческая. Как вы это умеете! Одно плохо — перекормили.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Еще гуся дадим. Не едали такого.

Ч е р в о н и щ е н к о. Вы точно подросток… Девочка.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а (предостерегающе). Иван Степаныч!

Ч е р в о н и щ е н к о (улыбаясь). Мне пятьдесят три, я средний человек. Средний. Ну, бывший боевой офицер, так полстраны таких. Ну, бывший главный агроном, таких тысячи, сотни тысяч. И вдруг стал празднично жить. На прежнее не жалуюсь, работал, уже счастье. Но так наполненно, интересно жил только в молодости. Сплю эти месяцы четыре часа, пять. Хватает! Вы мне силы дали. Смотрю на вас и чувствую, будто вы действительно незащищенный ребенок.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Молчите, Иван Степаныч. (Опустив голову, сильно натягивает платок на плечах.) Муж любил меня, но стеснялся таких слов, и я стеснялась. Вы человек из другой стихии. Думаете, наверно, у меня любовники были. Не поверите, если скажу, поклявшись здоровьем Коли, никогда прежде не подумала об этом… (Встает.) Верите?

Ч е р в о н и щ е н к о. Верю.

С в е т л а н а  Н и к о л а е в н а. Нет на свете биографии проще моей. Приехала на практику по беспозвоночным, влюбилась по уши. И сразу перешла на заочный. А дальше только работа. Не знала, что может существовать другое счастье… Я часто думала: кто он был больше, мой прекрасный, удивительный муж? Зоолог средний. Мне он много дал в зоологии, но я обогнала его. Эколог начинающий, хотел разобраться, времени не было… Был просто администратор. В каком-то высшем смысле профессиональный и образованный. И был максималист. Ставил надолбы, рыл глубокие рвы, никого не пускал. Это не для нас, говорил, для будущих поколений, и у него это не звучало фальшиво. Заповедник называл государством природы и хотел сохранить государство в чистоте. Он был отцом Коли, но был и моим отцом. Вам не понять этого. И сейчас мы, ну, все мы… Возможно, мы слишком требовательны к людям и несправедливы, наверно, но это оттого, что знали жизнь при нем.