Веранда в лесу - [133]
П л и н е р. Конечно, я пойду погулять. Теперь я все время буду гулять. До самой смерти только и буду гулять. (Встает, показывает.) Я вот так буду гулять. В этой руке у меня будет внучка, в этой внук… Или наоборот: в этой руке внук, а в этой внучка. Я, Игорь Павлович, уезжаю на материк. И немедленно. Я заслужил отдых. (Садится.) Могу сидеть, могу делать что хочу. Конечно, на голове стоять не могу.
Г о р ч а к о в. Вы заслужили отдых, но будем вас просить…
П л и н е р. Не будете вы меня просить.
Г о р ч а к о в. В данном очень сложном положении, Александр Матвеевич, мы вас непременно будем просить.
П л и н е р. Не будете, Игорь Павлович. Если Плинер сказал — он уедет, можете считать, что он уже сидит в самолете и уже просит у стюардессы пакетик, чтобы его вырвало от всего того, что вот здесь сейчас происходит. Я буду отдыхать. Я времени никогда не имел, начиная с войны. Так получалось в это тревожное время. Мой начальник сидел ночами, и я сидел рядом. Так получалось, что все умные дела решались ночью. Не видел, как вырастал первый сын… Мне давали ордена. Мне дали четыре ордена и четыре медали. Значит, я работал не так уж плохо. Ордена давали, а здоровье отнимали. (Быстро встает. В волнении.) Нет! Я нехорошо сказал, я соврал. Я соврал потому, что мне грустно. Никто у меня здоровья не отнимал. Я сам у себя отнимал! Психовал, как все. Болел за дело. Мы не умеем иначе жить. И знаете, это даже выигрыш. Мне столько лет, и я еще работаю, даже не стал развалиной. Секрет долголетия, по-моему, в труде. Я бы сказал — в любимом труде. Тот, кто лишен этого, тот лишен счастья. И — аминь! Я иду гулять. (Идет к выходу. На краю площадки оборачивается.) Это неприлично, Сергей. Не по-мужски. Женщина ждет тебя целый день. Скоро пять. Она уже со всеми переговорила. Ты прими или откажи решительно. Между прочим, она трудящийся человек. Полдня уже сидит в коридоре. Посмотри, как сидит! Коленочки вот так сдвинула, сумочку на коленочки — и жует какой-то бутербродик…
С т а р о с е л ь с к и й. Поговори с ней полчаса.
П л и н е р. Она уже не хочет со мной. Только с тобой. И ни с кем! Ничего, кстати, плохого не будет, если по Всесоюзному радио расскажут, что такое материально-техническое снабжение. (Уходит.)
Г о р ч а к о в. Если Плинер немедленно уедет, тебе придется на какое-то время задержаться…
С т а р о с е л ь с к и й (помолчав, вздохнул). Нельзя, Игорь. (Молчит.) Странно… Утром я думал, вернее, я хотел поговорить с тобой… А сейчас даже не знаю о чем…
Г о р ч а к о в (строго). Вспомни.
С т а р о с е л ь с к и й. А тут и вспоминать нечего… Так… (С чуть пробивающейся на губах улыбкой.) Если задержусь, тогда уж и останусь. Откладывать нам никто не даст. Там тоже ждут. Вон телеграммы на столе, и одна — прямо оттуда. И гневная. Я попробую уговорить Плинера, а ты сделай что надо. Я знаю, сделаешь. А задержаться… Словом, спасибо, что так сказал. Я всегда знал, что ты человек добрый и немелочный.
Г о р ч а к о в. У меня нет к тебе доброты.
С т а р о с е л ь с к и й. Я не про это…
Г о р ч а к о в. Тебе кажется, ты поступаешь благородно, но, если вдуматься, тебе деться некуда… И там ты будешь один! Ни одного близкого человека не будет рядом, но мне не жаль тебя, ты сам во всем виноват. (Почти спокойно, скрывая боль.) Я ничего пока не выиграл. И возможно, не выиграю ничего. Но может, перестану думать об этом каждую ночь и по-собачьи выть про себя… У меня нет к тебе доброты. Я не хочу тебя видеть.
С т а р о с е л ь с к и й. Вот поэтому и не стоит задерживаться… Ты не выиграл, я не выиграл, и никто!
Г о р ч а к о в. Ты, во всяком случае, не проиграл ничего.
Старосельский молчит. Во взгляде усмешка. Но ничего, кроме глубокой горечи, в этой усмешке нет.
Я пойду. Прощай.
С т а р о с е л ь с к и й. Прощай.
Горчаков направляется к выходу.
(Окликает негромко.) Игорь!
Горчаков остановился, чуть повернул голову.
Ладно! Ничего. Будь здоров.
Г о р ч а к о в уходит. Старосельский с сожалением глядит вслед. Словно приняв решение, поворачивается, оглядывает кабинет, идет к столу, собирает разбросанные телеграммы. Тихо появляется Ц ы р е н ж а п о в а. Он смотрит на нее. Вдруг понимает, что рад ее видеть, и улыбается, идет навстречу.
Не сердитесь, Елена Саввишна. Не думал я, что все нынче неладно так сложится…
Ц ы р е н ж а п о в а (с полуулыбкой. Тихо). Не надо. Человеку, который несколько часов общался с вашими сотрудниками… ему уже не следует ничего объяснять. (Улыбаясь.) Я пришла попрощаться. И мне уже ничего не нужно. (Ударяет по своей толстой сумке.) Здесь все есть. Все, чтобы сделать пять-шесть страничек. А больше мне и не дадут… Очень боялась, что не увижу вас вовсе и придется ехать на аэродром.
С т а р о с е л ь с к и й. Приехали бы?
Ц ы р е н ж а п о в а (без сомнения мотнула головой утвердительно и улыбнулась молниеносно). Только это противно: тащиться электричкой, вставать в пять утра… А я больше всего люблю спать долго-долго… Не нравится мне ваш взгляд. Мутный. Не знаю, что вы там обо мне думаете… Хочу сказать, уважаемый: я рада, что мы встретились. Если даже не увидимся никогда… Все равно рада! Мне все время казалось почему-то, останетесь.