Веранда в лесу - [124]

Я р а н ц е в. С удовольствием бы! И в первую же минуту!

Старосельский смотрит на него щурясь. Пауза.

Этот практик дряхл, но самодоволен. Человек вообще консервативен, а преклонного возраста консервативен вдвойне. Мешают эти старые практики. Вы не согласны, разумеется.

С т а р о с е л ь с к и й. Нет. Это догматический вывод. Это вообще не разговор. Я думаю, Плинер не нуждается в вас. Я думаю, Павел Иваныч, вы в нем нуждаетесь. И замечу так, к слову… Весь мир стремится держать у руководства стариков. И не потому только, что те накопили гигантский опыт. И не потому только, что они блистательные консультанты. Но и потому еще, что через спокойную стариковскую ортодоксальность хорошо фильтруется авантюризм молодых. А вообще говоря, ни старость, ни молодость не определяются суммой прожитых лет. Я последнее время, куда ни ткну пальцем, все чаще натыкаюсь на молодых старичков, озабоченных исключительно личной карьерой.

Я р а н ц е в. Спорить не стану. (Усмехнувшись вдруг.) Плинера мне увольнять не придется. Я назначения не приму.

С т а р о с е л ь с к и й (удивлен. Спокойно). Не примете?

Я р а н ц е в. Решительно.

С т а р о с е л ь с к и й (сухо). Если это игра, кокетство, у меня времени для этого нет. Насколько серьезен ваш отказ?

Я р а н ц е в. Предельно серьезен.

С т а р о с е л ь с к и й. Обоснуйте. Вы представляете, в какой сложной ситуации вы делаете это заявление?

Я р а н ц е в. Не справлюсь.

С т а р о с е л ь с к и й. Обоснуйте.

Я р а н ц е в. Осторожность помешает.

С т а р о с е л ь с к и й. Слушаю вас, Павел Иваныч.

Я р а н ц е в (помедлив. С тихой определенностью). Я хороший исполнитель. Но исполнительный руководитель равносилен лодырю. Исполнять несложно… Мне сорок четыре, я неплохо экономически образован, но я всегда был вторым. Где бы ни работал, всегда служил заместителем. Конечно, я многое понял… Я давно понял, что руководитель сам не должен работать. Работать должен аппарат. Но чтобы заставить работать аппарат, руководитель должен очень много работать. И принимать решения. Признаюсь искренне: с годами мне все труднее принимать решения. Это осторожность. Это трусость особого рода. И я ее за собой знаю. Буду тянуть, колебаться, буду менять решения… И за мной не пойдут. Скоро можно отметить юбилей: двадцать лет я работаю вторым. Даже в обкоме профсоюза служил заместителем. Жизнь приучила меня к исполнительности, поэтому я считался хорошим работником. Можете назвать номенклатурным замом, не обижусь. Но в петлю не полезу. Можно не продолжать?

С т а р о с е л ь с к и й. Да. Мне всегда казалось, что вы умны.

Я р а н ц е в. Спасибо.

С т а р о с е л ь с к и й. Теперь мне кажется, я не ошибался.

Я р а н ц е в. Спасибо.

С т а р о с е л ь с к и й. Два года назад, когда вы перешли к нам, я слышал, что вы честный человек. И не предатель. И я вас взял.

Я р а н ц е в. Деловые мои качества не имели значения?

С т а р о с е л ь с к и й. Я говорил сейчас о ваших деловых качествах. (Молчит.) Ваша кандидатура, мне помнится, возникла в связи с тем, что на всех активах вы занимались критикой нашей деятельности… Вам дали неплохую характеристику. Единственное, что смутило меня, когда я знакомился с вашим личным делом…

Я р а н ц е в. Что?

С т а р о с е л ь с к и й. У вас нет выговоров.

Я р а н ц е в. Это плохо?

С т а р о с е л ь с к и й. Подозрительно. Перед вашим приходом к нам вот на этом столе лежала груда трудовых книжек. Металлурги, экономисты, химики, строители… Мы занимались сменой среднего командного состава. При всех равных обстоятельствах я брал тех, у кого больше выговоров. Никому про это не говорите. Мой опыт распространению не подлежит. Я имел в виду те странные случаи, когда выговор возникает как следствие нестандартной инициативы. Скажите, вы твердо будете стоять на своем отказе?

Я р а н ц е в. Да.

С т а р о с е л ь с к и й. Во всех инстанциях будете тверды?

Я р а н ц е в. Да. Вы были против моего назначения?

С т а р о с е л ь с к и й. Против. (Придвигает папку, садится. Внезапно поднимает глаза и медленно встает.)

На краю площадки появляется  Г о р ч а к о в а.

Г о р ч а к о в а. Мне секретарь передала, но видишь… (Яранцеву.) Я очень помешала, Павел Иваныч?

Я р а н ц е в. А мы уже все закончили… Я свободен?

Старосельский кивнул. Я р а н ц е в  уходит.

С т а р о с е л ь с к и й. Думаю, первым рейсом.

Г о р ч а к о в а (внимательно смотрит на него). Рассказывай! (Не двигаясь, поглаживает пальцы.) Это большое повышение?

С т а р о с е л ь с к и й. Формально — да.

Г о р ч а к о в а. А неформально?

С т а р о с е л ь с к и й. И неформально — да. Весь вопрос в пределах самостоятельности.

Г о р ч а к о в а. Я сегодня подумала: как поздно узнаешь значение того или другого… (С улыбкой, которая у нее не получается.) Как жизнь ни складывается плохо, но как-то складывается… И постепенно привыкаешь к этому «как-то». Даже удобно, не надо никаких немедленных решений. Узнала про твой отъезд, и вдруг страшно стало.

С т а р о с е л ь с к и й. Какая разница, Лида? Ведь все равно…

Г о р ч а к о в а. Оказалось, есть разница. (Поглаживает пальцы.) Значит, твои волнения уже только в том, какая там будет самостоятельность? У тебя есть идеи?