Веранда в лесу - [123]

Г о л о с. К черту, Сергей Николаевич!

Вернулась  Ц ы р е н ж а п о в а. Держит цветок в горшке.

Ц ы р е н ж а п о в а. А у вас там уютно. Холодильник. Коечка удобная. (Ставит цветок.) Украсим стол. Ужас есть хочу!

Пьют чай за столом для заседаний.

Может, домой смотаться? Суп ребятам сготовить?

Пауза.

С т а р о с е л ь с к и й. Я бы хотел их увидеть.

Ц ы р е н ж а п о в а (тихо). Спасибо. (И молчит.) Нет! Останусь! А то я вас не уловлю. Неужели получится? Журналистская репутация появится, заработок! У-у, экзамен какой!..

С т а р о с е л ь с к и й. Все у вас получится. Потолкуйте с сотрудниками, а вечером вдвоем посидим… Хотите проводить? Выпьем как следует!

Ц ы р е н ж а п о в а. Не знаю… Ребятам позвонила, голоса бодренькие… А со старичком этим можно поговорить?

С т а р о с е л ь с к и й. Советую. Вторая дверь. Что сникли? А?

Ц ы р е н ж а п о в а. Ведь вам совершенно некогда! Гоните в шею, тогда стану уверенней. Ведь оттого, что у нас были эти четыре дня… Ничего же не изменилось от этого…

С т а р о с е л ь с к и й. Я так не думаю.

Ц ы р е н ж а п о в а. Бросьте, Сергей Николаевич! От тоски эти милые выводы. Я ведь тоску вашу сразу учуяла… (Улыбка ее полна доброты.) И еще эта путаница сатанинская! Когда день, когда ночь… Солнце над рекой, а люди спят. (Сразу серьезно, строго.) Не нужно вспоминать. Там одно было, здесь другое. Неужели улетите?

С т а р о с е л ь с к и й. Ровно через двадцать один час.

Ц ы р е н ж а п о в а (с легким вздохом). Ну хорошо… (Поднялась, отошла, подумала.) Давайте по делу поговорим. Вот что это? Что за дерево дурацкое? Весь вид портит, зачем торчит?

С т а р о с е л ь с к и й. Пижонство чистое.

Ц ы р е н ж а п о в а. Правда пижонство?

С т а р о с е л ь с к и й. Самое настоящее. Раньше все спрашивали, теперь привыкли. Я это дерево всюду с собой возил.

Ц ы р е н ж а п о в а (недоверчиво). Расскажите!

С т а р о с е л ь с к и й. Мы больны ностальгией… Нет, неверно, не тоскуем по родине. Родина к нам в командировки летает, мы с ней по телефону каждый день говорим… У нас, Елена Саввишна, ностальгия иного рода. Тоскуем по среднерусской природе… И вот посадил я в бочку давно, не стану даже вспоминать когда, посадил росточек талины, самолетом мне привезли… Вот те три ветки появились, когда работал заместителем начальника Комплекса по строительству… (Со странным спокойным удивлением.) Вот те три — был главой энергетиков. Очень случайное назначение. А эти пять чудовищно быстро выросли — я тогда железную дорогу на Матаранку строил. Как я был нужен тогда! По радио ежедневно искали. По всей трассе! Дорога была нужна. Теперь я совсем не нужен. Дали, правда, орден Ленина в прошлом году, но это так, для порядка, к пятидесятилетию… Вот эти четыре веточки выросли, когда Матаранский порт заново создавал и был этого порта директором. (Мгновение помолчав, с усмешкой довольно безразличной.) Ну, а вся вершинка вымахала за семь лет. И все семь лет ваш покорный слуга работает начальником Управления материально-технического снабжения.

Входит  П л и н е р. В руках телеграммы.

П л и н е р. Я приказал судам идти мимо мыса Желаний. (Протягивая телеграммы.) Телеграммы, Сергей.

Ц ы р е н ж а п о в а. Ну, побегу! (Запихивает в сумку блокнот, долго возится с замком.) Все же домой заскочу… (Улыбаясь неловко.) Значит, можно явиться позже?

С т а р о с е л ь с к и й. В любое время. И не спрашивая никого!

Кивнув, накинув на плечо сумку, она быстрым шагом уходит. Старосельский читает телеграммы.

П л и н е р. В приемной сидит Лида Горчакова.

С т а р о с е л ь с к и й (вскидывает на него взгляд. Снова читает телеграммы). Дай команду проверить лес и железобетон. Что для основной деятельности, что для строительства. И в Москву «молнию» товарищу Гневышеву.

Входит  Я р а н ц е в, под мышкой папка. Окинув его взглядом, полным досады, Старосельский идет к столу, звонит. Входит  С е к р е т а р ь.

Давно ждет Горчакова?

С е к р е т а р ь. Да.

С т а р о с е л ь с к и й (хмурясь). Почему Шумский не звонит?

С е к р е т а р ь. В Матаранке падение реки — сантиметры.

С т а р о с е л ь с к и й (Яранцеву, с неожиданным гневом). Слышите? Причалы низкой воды будут стоять!

Я р а н ц е в. Похоже, так.

С т а р о с е л ь с к и й. Вашего благодушия не понимаю.

Я р а н ц е в. Волноваться не люблю. Я не вовремя, может? (И, положив папку, сухо.) Здесь данные о накоплении.

С т а р о с е л ь с к и й. Садитесь.

Яранцев сел. Спокоен, терпелив, собран.

(Секретарю.) Попросите Горчакову позвонить мне. Скажите: Сергей Николаевич Старосельский просит извинения. Нет, Вера Евгеньевна, не так. Скажите, я ее сам найду. Где угодно. По телефону. Не позже четырех.

С е к р е т а р ь  уходит. Спустя секунду уходит  П л и н е р.

Извините, Павел Иваныч. Нам действительно пора поговорить. (Садится, не сразу.) Вы принимаете управление в приличном состоянии. Так мне кажется. Если, конечно, река нынче не подведет. (Встает. Задумавшись, меряет кабинет шагами.) Чем бы я хотел заняться зимой, если б не уезжал? Складским комплексом. Нам нужен механизированный учет. Меня эта идея греет и волнует давно. Наверно, у меня не хватало воли. Может, у вас хватит. ЭВМ сама займется поиском нужного материала. Вспомнит, достанет, сама отгрузит и сохранит в памяти — что, где, когда и кому. Однако первейшей задачей, Павел Иваныч, считаю увеличение контейнерного парка. Мы имеем сто тысяч единиц, побольше, скажем, чем Министерство речного флота. Можем гордиться. Но если построите еще пятьдесят тысяч контейнеров, будете в полнейшем порядке! Мне несколько грустно, но ничего не поделаешь, надо подбивать итоги. Придется вам потерпеть и мой тон, и мои нравоучения. Мы сейчас все подробно обсудим. А пока ответьте, пожалуйста, на такой вопрос… Павел Иваныч, вы Плинера уволите?