Вера - [36]
Люси сражалась с мыслью, гнала ее прочь, однако мысль никуда не девалась – мысль о том, что там, в «Ивах», ее поджидает Вера.
XVI
Тем, кто направлялся в Строрли, достаточно пересечь мост, немного пройти по тропинке вдоль реки, и вот вы уже в «Ивах». Попасть туда можно было и с большой дороги через белые ворота, за которыми начинался проезд; вдоль него, чем ближе к реке и дому, росло все больше ив, но проехать все равно было вполне возможно, что повозкой, что автомобилем, кроме как когда случались наводнения. Тогда проезд скрывался под водой, а когда вода отступала, он все равно еще долго высыхал, и над черной грязью, если было тепло, роились мошки, и если вы шли пешком, то ноги увязали в грязи, да и у водителя – что повозки, что автомобиля – тоже проблем хватало. Но за вторыми белыми воротами проезд засыпан гравием, кусты подстрижены, газоны ухожены – и «Ивы». В саду вокруг дома больших деревьев нет, потому что он построен на лугу, но вдоль окружавшей сад ограды – сад был квадратной формы, дом стоял по центру, – росли ивы, скрывавшие железную сетку: сетка предохраняла от пасущихся на лугу коров, так что они не могли испортить ни кустарник, ни газоны. Ив было великое множество, отсюда и название.
– Дом, – пояснил Уимисс в утро их приезда, – всегда следует называть по тому, что в нем сильнее всего бросается в глаза.
– Ну тогда, наверное, его надо было назвать «Коровами»? – осведомилась Люси, потому что коровы на окружающем сад и дом лугу привлекали взор куда сильнее, чем еще голые ивовые ветви.
– Нет, – с раздражением ответил Уимисс, – дом нельзя называть «Коровами»!
– Конечно, это я просто так, – торопливо поправилась Люси.
Люси нервничала, и потому сказала первое, что пришло в голову, она вела себя так всю дорогу – на самом деле она знала, что ему это не нравится, но ничего не могла с собой поделать.
Они только что приехали и стояли на ступеньках перед входом, пока слуги выгружали вещи из пролетки, на которой они добирались от станции, и Уимисс, прежде чем ввести ее в дом, указывал с этого возвышения на то, чем ей надлежало восхищаться. Люси была рада любому предлогу не заходить внутрь, тем более что парадный вход находился с западной стороны, дальней от той террасы и окна библиотеки. А внутри будут комнаты, никак не измененные, и библиотека перед тем окном… И гостиная на верхнем этаже, из окна которой… И спальня, в которой ей предстоит спать в той самой постели… Ужасно, абсурдно, постыдно, но она никак не могла отделаться от ощущения, что там, в доме, ее ждет Вера.
Утро было хмурое, ветреное, тень облаков бежала по лугу. Из-за частых наводнений дом стоял на высоком фундаменте, и с верхней ступеньки ей было видно, насколько далеко за оградой из качавшихся на ветру ив простирается луг. Серое небо, серая вода, зеленые поля – все было серое и зеленое, кроме дома из красного кирпича с красивой каменной облицовкой, на этом серо-зеленом фоне он казался ярко-красным пятном.
«Как кровь», – сказала себе Люси и немедленно устыдилась этой мысли.
– О, как это бодрит! – вскричала она, раскинув руки и позволив ветру раздуть ее саржевую накидку подобно знамени. Из-за ветра юбка облепила ноги, стало видно, какая она тоненькая и хрупкая, и горничная, которая сновала с баулами между пролеткой и домом, с любопытством глянула на свою новую юную хозяйку. – О, мне так нравится этот ветер, давай пока не заходить в дом.
Уимисс был доволен, что ей понравился ветер, потому что, достигнув дома, ветер разве не становился тоже частью его собственности? Его лик, слегка омрачившийся после слов о коровах, снова разгладился.
Но на самом деле ветер ей совсем не нравился, она никогда не любила ничего порывистого и холодного и, если б не нервничала так, ни за что не осталась бы стоять там и позволять ветру рвать ее на кусочки.
– И сколько лавров! – воскликнула она, одной рукой придерживая шляпу, а другой указывая в угол, усаженный этими кустами.
– И… И вечнозеленая калина! Я люблю калину…
– Да. Это Вера посадила. Хорошо принялась. Ну пойдем уже…
– А… А вот это что, на чем листья еще не распустились?
– Пойдем, Люси. После ленча все тебе покажу…
И, обняв ее за плечи, втолкнул в дверь, которую с трудом – из-за ветра – придерживала горничная.
Итак, вот она здесь, внутри «Ив». Позади нее захлопнулась дверь. Она боязливо огляделась. Просторное помещение, с лестницей.
– Это холл, – сказал Уимисс.
Он стоял неподвижно, обнимая ее за плечи и прижимая к себе.
– Да, – сказала Люси.
– Дуб, – сказал Уимисс.
– Да, – сказала Люси.
Он, удовлетворенно вздохнув, словно получив что-то давно желанное, осмотрелся.
– Все здесь из дуба, – объявил он. – В моем доме ты не найдешь никакой дешевки, моя маленькая любовь. А где цветы? – вопросил он, резко повернувшись к горничной. – Не вижу моих желтых цветов!
– Они в столовой, сэр, – ответила горничная.
– А почему не здесь, не там, где я могу сразу же их увидеть?
– Я так поняла, что их приказано ставить на стол к завтраку, сэр.
– К завтраку! Так почему же завтрака нет?
– Я так поняла…
– Меня не интересует, что вы там поняли!
Люси поняла, что Эверард вдруг очень рассердился, и нервно воскликнула: «Оленьи рога!» И взмахнула свободной рукой…
«Колдовской апрель», вышедший в 1922 году, мгновенно стал бестселлером в Великобритании и США и создал моду на итальянский курорт Портофино. Что ждет четырех эксцентричных англичанок из разных слоев общества, сбежавших от лондонской слякоти на Итальянскую Ривьеру? Отдых на средневековой вилле, возвращающий радость жизни, или феерическая ссора с драматическим финалом? Ревность и конкуренция или преображение, ведущее к искренней дружбе и настоящей любви? Легкая, полная юмора и искрометности книга, ставшая классикой для многих поколений читателей. Элизабет фон Арним (1866–1941) – английская писательница, автор бестселлеров «Елизавета и ее немецкий сад», «Вера», «Все собаки моей жизни», «Мистер Скеффингтон» и др.
Лотти Уилкинс и Роза Арбитнот не были счастливы в браке. Обе почти смирились со своей участью, но однажды в «Таймс» они прочли объявление о сдаче внаем небольшого средневекового замка в Италии. Высокую арендную плату дамы решили поделить на четверых и нашли еще двух компаньонок. Вскоре, покинув хмурый, дождливый Лондон, четыре леди отправились в Италию. Окруженный чудесным садом замок оказал на женщин волшебное воздействие, здесь они вдруг осознали, как прекрасна жизнь, и почувствовали, что могут и должны быть счастливыми…
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.