Венерианская колдунья. Вуаль Астеллара (рассказы) - [150]

Крошечные частицы жизни сверкали, как драгоценные камни. И испытывали к людям непостижимую по своей глубине ненависть.

Барриер забился в агонии. Все его тело, пронизываемое нечеловеческим страданием, дергалось в жутком танце боли. В горле бился крик, но ни звука не вырывалось из оскаленного в муке рта. Глазницы забила огненная пыль. Он попытался убежать, но не смог. А откуда-то издалека, из совсем другого мира, доносился приглушенный голос все еще звавшего его Хаббарда.

И тут появились тени. В выжженном болью сознании Барриера, как кость в горле, застряла одна-единственная мысль: Они заодно, будь от прокляты! Они тоже ненавидят людей. А затем в него начал просачиваться мертвенный холод, присутствие чужого естества стало шириться в его мозгу, и он понял, что умирает...

Туман отступил. И мучительная, раздиравшая тело на части боль исчезла, а поселившаяся в нем ледяная тьма в один миг исцелила командира. Словно на голову вылили ведро холодной воды. Он снова мог видеть, слышать даже сквозь странную мутноватую дымку, окутывавшую его тело и сознание.

Тени скакали и кружились вокруг, и там, где они пробегали, туман неохотно отползал в сторону, сердито клубясь, втягивая в себя сверкающие щупальца. А тень, забравшаяся в Барриера, заставила его повернуться и пойти к руинам, но на сей раз не заставляла его бежать, потому что понимала, как ему больно. Она даже каким-то непонятным образом подпитывала его своей собственной силой.

Остальные тени окружили Барриера резвой стайкой и прыгали, скакали вокруг, отсекая от него тянущиеся щупальца тумана. То тут, то там сверкающее облако поглощало отбившиеся от стаи единичные сгустки темноты, и они больше не возвращались. И вдруг как-то сразу туман расступился.

Лицо Барриера, окруженное дымкой, приобрело озадаченное выражение.

Он рухнул у ног Хаббарда, и тень вышла из него. И все стало как прежде: люди, тени, тлеющие, подернувшиеся пеплом угольки и стоящий вокруг стеной туман.

Хаббард сыпал ругательствами, пытаясь скрыть смущение.

— Барриер, у вас что, крыша поехала? Вы что же, решили их всех увести за собой от нас?

— Да нет, он хотел, наверное, попытаться добраться до корабля и привести помощь, — вступился за командира Айкен и наклонился к нему: — Барриер, вы слышите меня, Барриер...

Но тот не слушал. Он смотрел на пляшущие тени. Некоторые из них продолжали метаться между тлеющими угольями костров и людьми.

— Они хотят, чтобы мы подбросили топлива, — как бы размышляя, заметил Барриер. — Костры помогают им сдерживать туман. — Он резко повернулся к остальным: — Вы видели? Они меня спасли! Они пришли за мной в туман, и одна из них прикрыла меня собственным телом.. А несколько из них погибли! Мы ошиблись. Там, в лесу, они пытались помочь нам. Они следовали за нами, как...

И слово пришло, порожденное воспоминаниями о далеком детстве и маленьком отважном терьере, сжевавшем его ботинки, но любившем его настолько, что, не колеблясь, бросился однажды между своим маленьким хозяином и страшной шипящей тварью. Это была всего лишь безобидная змейка, но суть не в этом.

— Я думаю, — продолжал Барриер развивать свою мысль, — что эти тени были для когда-то живших здесь людей чем-то

Броде собак, охранников. Конечно, не похожих на наших, других по своей сути, но главное в том, что их специально обучали защищать хозяина от врагов. Морриса и Шмидта убил, конечно же, туман. Мы разбежались в разные стороны, и тени не смогли спасти нас всех.

Люди смотрели на пляшущие темные пятна. Им было трудно сразу привыкнуть к новому взгляду на эти тени, но они не могли не признать очевидного. Их лица смягчились, и в глазах исчез страх.

— А что случилось с этими? — спросил Хаббард, указывая на кости.

Барриер помотал головой:

— Что бы их ни убило, тени тут ни при чем.

Его голос звучал отстраненно, а в мозгу шла неустанная работа, собирающая по кусочкам мозаику событий, вертя их, переставляя, отбрасывая и снова укладывая. А затем он встал и с легкой улыбкой пошел навстречу теням. Он тихо заговорил с ними, поглаживая почти неосязаемые спины, а они вертелись вокруг него, радостно прыгали и пытались коснуться его руки.

— Все это время им было так одиноко. Но они продолжали охранять кости своих хозяев.

— Слушайте, — сказал Айкен, вылезая из пещеры, — в этом проходе — а он вырезан в цельной скале, и нигде не обвалилось ни кусочка — я обнаружил какие-то символы на стене. Я их толком не разглядывал, но вроде как они повествуют о том, что люди со всего города собрались здесь, чтобы вместе умереть, и оставили в нескольких защищенных местах сообщение об этом.

— Пошли посмотрим, — загорелся Хаббард.

И они все вслед за Айкеном спустились в обнаруженный им проход. Все, кроме Барриера, все еще игравшего с тенями-собаками. На его лице светилась странная кривая улыбка. Когда Айкен и Хаббард, горя от возбуждения, вернулись, он едва заинтересовался тем, что они рассказали.

— Эти символы, — радостно доложил Айкен, — вроде пиктограмм, но настолько простых, что их любой поймет. Эти люди надеялись, что рано или поздно кто-нибудь их найдет. Они рассказывают о том, что случилось с людьми, и о том, что это произойдет еще не раз. Планета периодически входит в зону облака, смертельного для всех существ, дышащих легкими. Вот почему погибли животные, а выжили лишь те, у кого иная система дыхания. И вот что еще, Барриер...