Венецианское ожерелье - [7]

— Это в самом деле так. Правда, тут встречаются совершенно дикие места. Конечно, кто-то находит в этом особую прелесть, но я предпочитаю цивилизацию, и, естественно, мы по большей части сохранили привязанность к английскому влиянию. К примеру, названия большинства домов, улиц и заведений до безобразия английские.

— Как Дрого-Мэнор, усадьба Нэвиллов?

— Вот именно, хотя осмелюсь заметить, это название стало скорее предвестником несчастья, чем данью ностальгии. Усадьба названа так по имени своего предшественника — замка в Девоншире, как я припоминаю.

— Кем? Семьей Нэвиллов?

— О нет. Карл купил поместье, когда решил обосноваться здесь и стать плантатором. «Нэвилл лимитед» объединила под своим крылом кофейные плантации острова и вывела их на мировую арену. Экспорт шел весьма успешно.

Он умолчал о банкротстве фирмы, слухи о котором подтвердились еще тогда, когда Зак Прескотт с нарочитой прямотой заявил Андреа, что «Нэвилл лимитед» в беде.

Они ехали по-над морем сквозь знойную духоту ночи. Все было для нее внове. Земля жары, влажности, ароматов и неумолчных шумов. Ночь и впрямь состояла из тысяч звуков. Андреа поняла это, когда прислушалась к игре ветра в ветвях деревьев. В его струи вплетали свою болтовню, визги и хрипы ночные птицы и насекомые.

— Вы привыкнете к этому, — заверил ее Дэвид.

— После грохота транспорта под окнами моей квартиры в Нью-Йорке этот шум кажется даже тихим, каким-то умиротворяющим.

Дэвид Марлоу вновь окинул взглядом ее точеный профиль.

— Я уверен, что вам тут понравится, — серьезно сказал он. — Здесь есть на что полюбоваться. У нас даже вулкан свой.

— Надеюсь, извержений не предвидится?

— Ну что вы, он потух уже несколько миллионов лет назад.

— Что ж, в любом случае работа не оставит мне много времени на осмотр достопримечательностей.

По его кивку Андреа поняла, что он, как семейный адвокат, подробно осведомлен о ее работе. Она решила рискнуть и небрежно, как бы между прочим, расспросить его, проявляя не больше любопытства, чем любой другой на ее месте:

— Вы, наверное, много знаете о коллекции Карла Нэвилла?

— Столько же, сколько и все. Точнее сказать — очень мало. Когда дело касалось коллекции, Карл становился очень скрытным. Думаю, что вы найдете ее в полном беспорядке.

— Я слышала об этом, — отозвалась Андреа, — от Закари Прескотта.

— Вы давно с ним работаете?

— Несколько лет я не выбиралась из Европы: училась, работала, — уклонилась она от прямого ответа и быстро сменила тему, прежде чем Дэвид начнет вдаваться в подробности: — Вся ли семья сейчас в Дрого-Мэнор?

— Только Дориан, вдова Карла, и его сестра Рейчел.

— Кажется, у него был сын. — Андреа вспомнила список ближайших родственников из статьи в «Нью-Йорк таймс», которую знала уже наизусть.

— Он и сейчас в добром здравии, просто уехал тут же после погребения, а другая сестра Карла, Миллисент Прескотт, мать Зака, никогда не появляется на острове.

На вершине холма они свернули на узкую дорожку, которую обступали стены, увитые диким виноградом. Впечатление от их внезапного появления было настолько сильным и угнетающим, словно они были поставлены здесь для конвоирования маленькой машины и ее пассажиров по дороге, с которой нет возврата. Ей почудилось, что под этим ночным небом они сейчас одни. По крайней мере из людей. Птицы продолжали трещать, и впереди на дороге свет фар отразился в ярких глазах зверька, предпочитающего ночной промысел. А над их головами ветер все еще продолжал исполнять свою жуткую симфонию.

Они свернули в кованые железные ворота, и Дэвид припарковал машину.

— Дрого-Мэнор, — сказал он, и Андреа невольно содрогнулась.

Лунный свет заливал голубоватым сиянием крутую остроконечную крышу каменного дома, очерчивая ее контур на черном небе. Деталей не было видно, только массивный, твердый, безмолвный силуэт, загадочным образом красивый и отталкивающий одновременно.

Андреа осталась в салоне, когда Дэвид вышел из машины и открыл багажник, чтобы достать чемоданы. Она внезапно ощутила потребность признаться самой себе в том, что вовсе не стремится променять безопасный уют машины на мерцающий призрак Дрого-Мэнор, но усилием воли преодолела свои страхи. Когда Дэвид помог ей выйти из машины, Андреа уже была способна ответить ему благодарной улыбкой, по крайней мере частично это отражало ее чувства.

Они поднялись по ступеням к тяжелой деревянной входной двери внутри сводчатого прохода из обтесанного округлого камня. С двери, украшенной витиеватой резьбой, все еще не был снят траурный венок. Дэвид потянул за медный дверной молоток. Металлический звон разнесся эхом по дому. Они ждали.

— Похоже, леди рано легли спать сегодня, — заметил он, в который раз безрезультатно опуская дверной молоток. — Только одна служанка живет в доме, и она неуважительно глуха или хочет, чтобы мы в это поверили, — сказал Дэвид, нерешительно улыбаясь.

В конце концов дверь приоткрылась на дюйм, и они увидели пару черных глаз.

— Все в порядке, Харриет. — Дверь оставалась чуть приоткрытой. — Это Дэвид Марлоу, — представился он. — Со мной мисс Торнтон, она будет работать здесь, в Дрого-Мэнор.