Венец - [17]

Не представляет ли наблюдаемый процесс наглядное выражение того, что так горделиво описывает ап. Павел: юродствование Христа ради?

Не в этом ли состоит для Кирилла «смысл жизни»? Могу ли я позволить себе её «обессмыслить»? Если я выступлю в роли преграды на пути его души к вечному блаженству, то ни о какой благодарности не может быть и речи.

Короче: следует ли не мешать этим добрым людям продолжать их игрища? А уж потом, когда епископ, заливая пол кровью из перерезанного горла, вознесётся в Царство Божье, где сонмы ангелов небесных «Вас встретят радостно у входа», приступить к исполнению законов мира тварного, ничтожного, земного. В моём личном их понимании.

Наверху лестницы раздался лязг и топот. Я отскочил на пару ступенек вверх и злобно зашипел навстречу спускающимся. Слоны, факеншит, подкованные! И подков нет, но так грохочут!

Свалившийся мне на грудь споткнувшийся на ступеньках Охрим растерянно крутил одиноким глазом:

— Мы… спешно… на подмогу…

— Факенш-ш-ш-ш-ит! Т-ш-ш-ш…

Команда замерла кто где стоял. Даже дышать перестали.

Хорошие ребята. Очень хорошие. Но шумные. Тоже — очень.

— Выдохните. Тихо. Сухан — ко мне. Выглянь влево. Заднего снять топором. Аккуратно. Так, чтобы он мечом переднего не зарезал. Погоди. Охрим. Глянь вправо. Всех стоячих бить.

— Насмерть?

— Как получится. Сухан, готов?

— Рисково.

— Ждём.

Ребята подтянулись к выходу, построились плотненько.

Проход узкий, а люди с оружием громоздки. Мне пришлось, чтобы не мешать бойцам, перебраться в конец построения.

Мы молча стояли в темноте лестницы.

«В мире нет ничего разрушительнее, невыносимее, как бездействие и ожидание» — Кто это? Герцен? — Как же ты прав, колокол ты наш! Вот этим я и занимаюсь. Разрушаюсь и не выношу.

Отсюда я ничего не вижу, ничего разумного сказать не могу. Только тупо, от нервов, заорать «в атаку!».

Судьба полководца. Привёл, построил, указал цели, определил критерии… И — жди. Терпи, потея от напряжения. Пока кто-то другой, в меру его собственного разумения ситуации и твоих, не сильно подробных ЦУ, посчитает, что уже…

Философичность рассуждений с оттенком мировой скорби по поводу вселенского нарастания энтропии и усиления белого шума в информационных каналах несколько тормозила кипение адреналина в жилах и стремление бежать сразу во все стороны, выпучив глаза и вопия матерно-бравурно…

Выдох Сухана при броске топора я услышал. Мгновенно всё завертелось. Охрим скомандовал «Бой!» и парни метнулись вперёд. Я… как-то проспал. Выскочил в пещеру с двухсекундным опозданием.

Ну, типа, уже всё.

Справа Охрим с мечниками набегают на «саркофагнутую» группу. Те смотрят растерянно, хотя и тянут мечи из ножен. Тут понятно: четверо против пяти моих, без подготовки, без щитов, без сомкнутого строя… не вопрос.

Слева вопит кучка лежащих тел. Подскочивший к ней Сухан пнул что-то на земле ногой и, в свете пляшущих от резкого движения воздуха свечей, мелькнула железка. Грохнула в стену местной Голгофы, лязгая и звеня свалилась на пол. Меч. Отражально-психиатрический.

Сухан схватил за шиворот верхнее тело и откинул в сторону. Нижнее, вопящее и елозившее, начало быстро-быстро отползать от престола со свечами, отчего монашеское одеяние задралось, открывая обзору тощие белые ноги со спущенными на щиколотки штанами.

Нуте-с, «златоуст», скоро канонизированный, познакомимся.

* * *

Кирилл родился во вполне обеспеченной семье, получил неплохое образование. В тридцать один год оставил мир и принял постриг в Туровском Борисоглебском монастыре.

К этому возрасту большинство мирян имеют уже многочисленную семью, устойчивое имущественное и социальное положение. Большая часть жизненного пути уже пройдена. Но Кирилл отринул мирские тяготы. Он стал первым на Руси «столпником». В затвор принёс богатую библиотеку и написал там свои первые произведения.

Библиотека… манускрипты… цены… Богатенькое было семейство.

«Приняв иноческое пострижение, он стал служить Богу больше всех иноков, постом и бодрствованием изнуряя тело свое, и чрез это сделал себя чистым обиталищем Святого Духа… учил и примером своим поощрял монахов пребывать в повиновении и послушании игумену, почитать его, как Бога, и во всем слушаться его и говорил, что тот монах, который не имеет послушания своему игумену согласно данному обету, не может спастись. Стремясь затем к более совершенным подвигам, блаженный Кирилл заключил себя в столп, где некоторое время и пребывал, подвизаясь в посте и молитве. Тут он составил много благочестивых сочинений, чем приобрел известность во всей окрестной стране. По усердной просьбе князя и граждан города митрополит возвел его в епископский сан и поставил епископом города Турова.

В сане епископа блаженный Кирилл доблестно подвизался в управлении церковью Божиею. Он… обличил ересь Феодорца (Бешеного Феди — авт.)… и предал его проклятию. Много посланий, основанных на словах Евангелия и пророческих книг, он написал и князю Андрею Боголюбскому, а также посылал ему поучения, составленные им на Господские праздники, и многие другие душеполезные свои сочинения… Его трудами и до сих пор пользуются православные русские люди, просвещая и утешая себя».