Вена: история города - [11]
Эта своеобразная игра с кельнером как представителем кофейного дома имеет в Вене особенное значение — настолько, что места на свежем воздухе, которые с весны до осени занимают каждый свободный сантиметр пешеходной зоны, называются в честь кельнера шанигартен[7]: «Эй, шани, принеси кресло! А что там с моим кофе? С моим пивом?» Говорят, это словечко произошло от искаженного имени Жан или Ганс, как обращались к любому кельнеру, обслуживавшему дорогих гостей в саду. Звучит это не слишком убедительно, так же как и другой вариант истории, указывающий на венгерский комплекс неполноценности, согласно которому, обращение шани является немецкой версией венгерского Sanyi, венгерского мальчишки, которым все командуют и в чьи обязанности входит содержать в чистоте и порядке столы и стулья. Более правдоподобно выглядит третье объяснение: некоему Йоханну — Шани — Тарони пришла в голову идея раскинуть перед своей кофейней палатку. Это произошло в 1754 году, и, конечно, это не был шанигартен в нынешнем понимании, но все же посетители могли пить купленные внутри напитки на свежем воздухе, будучи при этом защищены от капризов погоды. Пришлось ждать до 1820 года, когда появился первый настоящий шанигартен напротив Альбертины. Симон Корра, тогдашний завсегдатай расположенного рядом с «Захером» кафе «Моцарт», был поражен обслуживанием посетителей за столиками под солнечными зонтиками.
Но не стоит путать шанигартены, которые с весны до осени придают облику города неповторимый колорит, с гастгартенами, которые, как правило, находятся во внутренних двориках зданий. Собственно, открытие шанигартенов с марта до разгара сезона даже не обсуждается. Магистрат, конечно, следит за их функционированием, и уборщики могут, например, пожаловаться на то, что заведение занимает большую территорию, чем изначально было отведено. Правда, в интересах повышения доходов владельцы 2400 шанигартенов организовали собственное лобби и время от времени одерживают большие и маленькие победы. Но не всегда это дается им легко, если, например, в 1980-е годы они могли работать до полуночи, то теперь о том, чтобы закрыть заведение в одиннадцать часов, приходится только мечтать. Привыкшие рано ложиться спать уборщики часто просят посетителей освободить помещение уже в десять часов вечера, чтобы успеть его прибрать до закрытия.
Прежде шани не работали на одном месте десятилетиями, поэтому постоянные посетители и не различали их по именам. Но вот в случае с господином Робертом из уже упоминавшегося кафе «Ландтманн» все обстоит совершенно иначе: без него совершенно невозможно представить себе оживленную и тем не менее исполненную величия и покоя атмосферу этого кофейного дома в конце 2003 года. Очарование и отличительный признак «Ландтманна» — его неизменность, и создается впечатление, что герр Роберт — ее гарант.
Герр Роберт — одиночка, но тем не менее он создал целую школу. Его последователям присущ особый стиль: всегда сохранять солнечное выражение лица и при этом оставаться исключительно спокойными среди любой суеты. Знаменитый старший официант в любой момент готов к вашим услугам, но в нем нет ни тени угодничества. С ним можно переброситься словечком, и обо всем у него имеется собственное мнение, но он сообщит вам о нем, только если вы спросите. Он с достоинством выслушает вас и сохранит тайну, не злоупотребив доверием ни в малейшей степени, и именно поэтому он идеальный обер. Он точно знает, кто из посетителей что заказывает в какое время суток, какой именно сорт кофе из дюжины имеющихся или же меланж предпочтительнее и какой степени обжарки и подавать ли к завтраку яйца господам, занятым деловыми переговорами. Выбрав удачный момент, он лавирует через весь зал с подносом, уставленным прославленными пирожными, да так, что дорогим гостям, нарушившим строгие предписания врача и испытывающим угрызения совести, кажется, будто все грехи им отпущены. Не дрогнув бровью, он аккуратно отмечает все важнейшие изменения в обществе, кто с кем садится за один столик, а кто нет. Но вы ничего не прочтете по его лицу. Герр Роберт стал яркой и неотъемлемой деталью той части жизни кофейного дома, к которой принадлежат банковские служащие, забегающие сюда в обеденный перерыв, завсегдатаи, любящие здешнюю особенную атмосферу, студенты, часами готовящиеся к экзаменам за чашкой кофе. Он никогда не попросит выйти пенсионера, изучающего до последней буковки помещенную в рамку газету, или усталого туриста с картой, которому просто необходимо дать отдых измученным ногам, несмотря на то что оба они ничего не заказывают.
Чудесная аура надежности — это еще одна здешняя загадка. Вот, например, кажущееся совершенно закономерным и испокон века существующее имя кофейного дома, которое никак не зависит от смены хозяев заведения. Всем известный Франц Ландтманн, который открыл кофейный дом 1 октября 1837 года в самом изысканном месте, в только что построенном здании на новой великолепной улице, называвшейся тогда Франценринг, управлял заведением всего пять лет. Прекрасное будущее этого квартала существовало в то время в основном в мечтах. Ратуша и Бургтеатр еще только строились, а великолепные дворцы Рингштрассе можно было увидеть в лучшем случае на чертежных досках. Новые выгодные возможности, заложенные в таком предприятии, как кофейный дом, Ландтманну подсказало чувство, родственное чутью золотоискателя. К концу века великолепное здание кофейного дома настолько вписалось в окружение, что стало неотъемлемой частью жизни венской знати. Супругов, основавших заведение, сменил в 1878 году новый владелец — известный гастроном, а через 40 лет, когда название Ринга уже поменялось, произошла новая смена хозяев. В 1926 году кафе «Ландтманн» открыли для себя артисты Бургтеатра, и одна из актрис подсказала новым владельцам, супругам Цаунер, завести для гостей книгу отзывов. И записи в этой книги непрерывно множились, особенно после обновления интерьеров. Те же хозяева мужественно пережили невзгоды войны и по окончании ее передали эстафету своим детям. Молодые Цаунеры проявили себя гениями пиара: круг посетителей стал еще больше, утвердилась традиция проводить здесь пресс-конференции, в цокольном этаже соорудили сцену и устроили билетную кассу.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Владимир Александрович Костицын (1883–1963) — человек уникальной биографии. Большевик в 1904–1914 гг., руководитель университетской боевой дружины, едва не расстрелянный на Пресне после Декабрьского восстания 1905 г., он отсидел полтора года в «Крестах». Потом жил в Париже, где продолжил образование в Сорбонне, близко общался с Лениным, приглашавшим его войти в состав ЦК. В 1917 г. был комиссаром Временного правительства на Юго-Западном фронте и лично арестовал Деникина, а в дни Октябрьского переворота участвовал в подавлении большевистского восстания в Виннице.
Венеция — имя, ставшее символом изысканной красоты, интригующих тайн и сказочного волшебства. Много написано о ней, но каждый сам открывает для себя Венецию заново. Город, опрокинутый в отражение каналов, дворцы, оживающие в бликах солнечных лучей и воды, — кажется, будто само время струится меж стен домов, помнящих славное прошлое свободолюбивой Венецианской республики, имена тех, кто жил, любил и творил в этом городе. Как прав был Томас Манн, воскликнувший: «Венеция! Что за город! Город неотразимого очарования для человека образованного — в силу своей истории, да и нынешней прелести тоже!» Приятных прогулок по городу дожей и гондольеров, романтиков и влюбленных, Казановы и Бродского!
Королевский замок на вершине скалы, у подножия которой когда-то колыхалось озеро нечистот, а ныне радует глаз зеленью обширный парк. Длинная улица, известная как Королевская миля и соединяющая замок с дворцом Холируд, обителью Марии Стюарт. Принсес-стрит с ее многочисленными магазинами. Роуз-стрит, которую иначе называют улицей пабов, вечно оживленная Грассмаркет, холм Кэлтон-Хилл с памятником Нельсону, обсерваторией и «северным Парфеноном» — колоннадой в честь побед герцога Веллингтона… Все это Эдинбург, столица Шотландии и настоящий город-памятник, словно застывший во времени и все же удивительно живой и всегда прекрасный — в типичную шотландскую морось и, конечно, в лучах солнца.
Каир — зримое воплощение истории человечества на протяжении сменявших друг друга поколений и эпох. Это и Нил, и великие пирамиды Гизы, до которых буквально подать рукой, и развалины Гермополя, и христианские церкви, и величественные мечети, и особняки, "унаследованные" от колониального периода, и современные эстакады. На каирских улицах роскошные "Мерседесы" и "БМВ" мирно соседствуют с тележками, запряженными осликами. Каир — "мать городов", по выражению арабского путешественника Ибн Баттутаха, — принадлежит одновременно Ближнему Востоку, Африке и всему миру.Приятных прогулок по городу фараонов и султанов, Наполеона и Лоуренса Аравийского, Гамаля Абдель Насера и Нагиба Махфуза!
Собор Святого Семейства и всегда многолюдная Рамблас. Парк Гюэль, один из шедевров великого Гауди, и соперничающие друг с другом великолепные дома на Пассейч де Грасия. Геометрическая сетка квартала Эйшампле, бесчисленные ресторанчики и кафе Готического квартала, величественнный Монтжуик и знаменитый стадион «Камп Ноу»… Всё это — Барселона, столица, сердце и живой символ Каталонии, «тёплый город у теплого моря», город Пабло Пикассо и Жоана Миро, Антонио Гауди и Хосепа Льимоны, город типично испанский — и совсем непохожий на другие города Испании. Добро пожаловать в Барселону!