Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса - [29]
Такого рода процессы приводили к зарождению и практикованию “оборотов”, когда постепенно выкристаллизовывались оптимальные предшественники для тех или иных культур. В частности, для этой зоны в целом характерно, что ячмень сеют после пшеницы, после ячменя – овес, после овса – гречу и только после гречи – озимую рожь[263]. Напомним, что часто при севе озимой ржи после яровых, особенно гречи, пашню совсем не пахали, сеяли по стерне и только потом запахивали семена, получая при этом “изрядный урожай” ржи[264].
В ряде районов Северного Кавказа, в частности, в Кизлярском у. Астраханской губ., а также в землях Терского и Семейского казачьих войск, совсем иные причины приводили к кратковременному использованию пашни. Главная из них – засоление почв.
В Кизлярском у. тяжелые иловатые и глинистые почвы часто были засолены или подвержены засолению. Земледелие здесь было орошаемое, а не богарное, как в Моздоке. На поля проведены были длинные каналы, по которым вода шла на поля перед весенней вспашкой. Кроме того, воду пускали после жатвы яровых и “есть ли она (земля, – Л.М.) очень тверда, то еще напояют ее. А когда мяхка и без напоения вспахивают”[265]. Обработка полей производится следующим образом. В марте, апреле или мае пашут землю плугами, имея в упряжке по 4 пары волов (из-за “тугости” земли). Вспахав один раз, сразу засевают и боронят по 2–3 раза. Иногда после вспашки боронуют еще перед севом для “смяхчения земли”[266]. Озимую пшеницу сеют (и соответственно точно так же, как с яровыми, обрабатывают пашню) с сентября по ноябрь. Но используется земля не более трех лет (“и так продолжают пахать на одном месте не более трех раз”), так как поле засоляется (“от напускания воды и от жаров покрывается то место солонцом и ни к чему не годною травою”)[267]. Далее начинается процесс, так сказать, “лечения” земли. Во-первых, если “местоположение так ниско – дозволяет все затопить водою”. Затопленным поле держат до тех пор, пока “трава выросшая пропадет и соль в поверхности земли видна не будет”, т. е. растворится. “Тогда, обсуша землю, начинает пахать”. К сожалению, мы не знаем, сколько длится эта процедура. Можно лишь предполагать, что восстановление шло в пределах 1–2 лет. Во-вторых, если “по высоте места воды напустить нельзя”, то поле просто забрасывают до тех пор, “пока вся негодная и соленая трава переродится и место сделается способным к пашне”[268]. На это уходит лет десять, в течение которых распахивают и используют другие, новые земли. От худой жизни сеяли и на солонцах, но “хлеба там бывают не с излишком”, – сурово заключает наблюдатель. На лучших почвах Кизлярского у. в лучшие годы урожай (а сеяли там пшеницу, ячмень и просо) достигал сам-9, сам-10. На худших землях – от сам-5 до сам-1. От засухи же пропадали и семена[269].
В землях терских и семейских казаков поля также использовались не более трех лет и восстанавливали их тоже затоплением водою из каналов[270]. Пахали здесь и плугом с 4–6 волами, и сохами на лошадях. Вспашка была однократной и лишь на новых землях – двукратной. Сеяли большей частью озимую пшеницу и просо. Овса, ячменя и гороха “совсем мало”. “Если нет жаров и саранчи”, то пшеница и горох давали урожай сам-3, просо – сам-9, сам-10, ячмень – сам-2, а в плохие годы не собирали и семян.
Как видим, разница и в характере обработки земли, и в плодородии, по сравнению с Моздокским районом, огромная. Тем не менее и в Кизляре, и даже в землях терских и семейских казаков русское население упорно занималось земледелием, ища выход из сложнейшей ситуации. Важно отметить, что изобретательность терских и семейских казаков была известна и в Центре России. В частности, об их опыте знал известный агроном того времени Ив. Комов, который писал в своем труде “О земледелии” (1788 г.): “А казаки семейные низменныя в степи лощины, прокопавши из Терека ров, водою затопляют. После ров запружают и, как вода от летних жаров высохнет в лощине, тогда ее пашут и пшеницу сеют, которая в таких местах родится чрезвычайно”[271]. Думается, что этот опыт борьбы с засолением весьма интересен и для наших современников.
История агрикультуры юга России XVIII в. имеет еще более оригинальный опыт орошаемого земледелия. Правда, масштабы его применения сравнительно невелики, специфичны и условия, но с точки зрения выживания населения и истории культуры земледелия он, несомненно, имеет выдающийся интерес.
