Великодушный деспот - [25]

Энтони, казалось, совсем не привлекали замки, и он оправдывал это тем, что в Уэлсе они намного красивее, так что ни алтарный занавес во Фрэмлингхеме, ни нормандская башня в Орфоде не поразили его, но церкви были другое дело. Церкви в Саффолке были ничуть не хуже, чем по всей стране.

Они доехали до самого Саутвальда, где находилась одна из самых красивых церквей. Алтарный иконостас все еще хранил следы первоначальной краски и позолоты, усеянный звездами купол главного собора был выкрашен в цвет неба, и по краям его сидели позолоченные ангелы. Они остановились посмотреть и на Блитбург, где маленькая шустрая речушка Блит широко разливалась, образуя широководную дельту, куда часто слетались разные птицы, в том числе и цапли, — это место когда-то, давным-давно, было процветающим морским портом. Здесь располагались еще одна высокая готическая церковь и старинная гостиница неподалеку от нее, единственные уцелевшие свидетели далеких веков. Оттуда «ягуар» поехал по данвичским вересковым полям, где среди помертвевшего вереска и коричнево-золотых папоротников все еще цвела бузина. Дорога к морю шла через лес, в Данвич, жалкие остатки некогда главного морского порта Восточной Англии. Вся компания вышла из машины и стояла на постепенно разрушаемых ветром скалах, глядя на серую воду вдали, которая поглотила целый город; в нем, по легенде, во время бури звонили колокола затопленных церквей.

— Правда, это только сказка, — сказала тетя Марион. — Там были ныряльщики и ничего не нашли, один песок.

— Иногда прилив выносит римские монеты на пляж, — заметила Полина, — и всякое… другое. — Она похолодела.

— Что другое? — заинтересовался Энтони.

— Мы сейчас стоим на том месте, где когда-то было церковное кладбище, — пояснила тетя Марион. — Церковь пядь за пядью уходила под воду и совсем скрылась относительно недавно. Теперь остались только могилы. Каждый год часть их размывается, и иногда находят на пляже кости покойников.

— Идемте отсюда. — Полина вздрогнула. Солнце зашло за тучку, подул холодный ветер; за ними была каменная стена, огораживавшая большой двор, в центре его виднелись руины разрушенного здания. Это были остатки Грей-Фрайарс-Прайори, дома настоятеля мужского монастыря, в котором теперь держали свиней! — Места здесь слишком пустынные — сказала она, — и все здесь уже умерло. Наверное, по ночам тут бродят привидения.

— Ох, опять у тебя разыгралось воображение? — спросил Энтони. Он с любопытством смотрел на нее. Эта девушка была само противоречие, в одну минуту она могла быть мегерой, в другую — мечтательницей.

— Может быть, — Полина слабо улыбнулась, — но море не единственная угроза. Если это место взорвется, хаос будет такой, какой морю и не приснится. — Она указала на юг, где в дымке густеющего тумана маячила серая громада зданий.

— А что там такое?

— Сайзуэллская атомная электростанция, — проворно вставила тетя Марион. — Лина, ты говоришь ужасные вещи.

— Это она просто замерзла, — откликнулся Энтони. — Ну-ка, Полина, бежим наперегонки с этого холма!

Он легко обогнал девушку и ждал внизу, пока она добежит до конца пологого, покрытого травой склона.

— Я не могу остановиться!

Полина влетела прямо в его раскрытые объятия, и на секунду Энтони крепко прижал ее к себе; ей показалось, что губами он дотронулся до ее волос.

— Теперь надо найти горячую чашку чаю, — скомандовал он, поворачиваясь к машине, но голос его звучал несколько странно, или ей это только почудилось? Полина сама испытывала беспомощное смущение, в это состояние ее вводило любое столкновение с Энтони, а уж такое буквальное — и подавно, и теперь она рада была укрыться на заднем сиденье машины, пока они поджидали тетушку Марион, степенно и неторопливо спускавшуюся с холма.

В эту же ночь Полина решила, что не хочет больше путешествовать в обществе мистера Марша. Если, как предполагал Джордж, ему действительно хочется поиграть в нимф и пастушков, она не намерена подыгрывать ему. В будущем он будет ездить в подобные экспедиции без нее, с одной тетушкой, которая гораздо больше своей племянницы знала о местных достопримечательностях, но едва Полина заикнулась, что ей пора бы вернуться к своим обязанностям в школе, она наткнулась на резкий отказ.

— Ты что, никогда не сдаешься? — спросил Энтони. — Я сказал, что даю тебе неделю отпуска, и настаиваю на этом. Ты и сейчас уже выглядишь намного лучше, так что больше не надо лезть ко мне с глупыми просьбами о том, что ты хочешь домой.

И тут он был прав. Измученное выражение лица, которое всегда появлялось у Полины, когда она слишком уставала, исчезло, вместо него на щеках играл ровный, нежный румянец, глаза стали ярче. А в том, что ее чудесное преображение имело еще одну причину помимо отдыха и свежего воздуха, Полина ни за что не призналась бы даже самой себе, хотя она вдруг отчетливо поняла, что на самом деле очень, очень рада его отказу отпустить ее домой.

В последний день они отправились в Кристчерч-парк, в Елизаветинский особняк, превращенный в музей, и нашли в нем портрет Маргарет Кечпоул, чья история всегда очень занимала Полину, и она рассказала Энтони, как Маргарет рисковала жизнью, как ее посадили в тюрьму за то, что она любила контрабандиста по имени Уилл Лауд, и как в последней попытке к бегству, когда они уже почти добрались до лодки, поджидавшей их в укромном месте, чтобы увезти в безопасное место, Уилла застрелил один из стражников и тот умер на берегу прямо у ее ног. Саму Маргарет арестовали и снова судили, но в последний момент смертный приговор заменили на высылку в Австралию. В легендах говорилось о ее счастливом замужестве в далекой стране, но на самом деле она осталась незамужней, верная памяти своего преступного любовника. С портрета на них смотрела темноволосая красивая женщина с прекрасными глазами.