Великий Александр Македонский. Бремя власти - [27]

«Аттал, дядя невесты, опьянев во время пиршества, стал призывать македонян молить богов, чтобы у Филиппа и Клеопатры родился законный наследник престола. Взбешенный этим Александр вскричал: «Так что же, негодяй, я по-твоему незаконнорожденный, что ли?» – и швырнул в Аттала чашу. Филипп бросился на сына, обнажив меч, но, по счастью для обоих, гнев и вино сделали свое дело: царь споткнулся и упал. Александр, издеваясь над отцом, сказал: «Смотрите, люди! Этот человек, который собирается переправиться из Европы в Азию, растянулся, переправляясь от ложа к ложу» (Плутарх). Но дело на этом не закончилось, и пока все не отошли от пьяного угара, Александр, прикинув возможные варианты развития событий, быстренько забрал свою матушку и рванул к ней на родину – в Эпир. Оставив ее под присмотром брата Александра Эпирского, сам он ушел в Иллирию, к царю Плеврату, который являлся врагом Филиппа. За власть Александр собирался драться до конца, даже со своим отцом. А вот царь Македонии оказался действительно в дурацком положении – его сын и наследник, надежда и опора примкнул к его врагам, а это ставило под угрозу весь тщательно подготовленный поход в Азию. Стоит царю уйти с войском – и что помешает Александру объявиться в Македонии, но уже не как наследнику, а как царю? А если с Филиппом что-то случится, то кто примет власть над страной? Детей у царя много, и даже племянник имеется, только о том, как управлять и что делать со страной, они понятие имеют довольно смутное, а этот уже – готовый правитель, спасибо Аристотелю.

И как ни крути, а Филиппу пришлось идти со своей родней на мировую. «С отцом, который звал его обратно, Александр примирился неохотно и вернулся против своей воли, уступив только просьбам родственников» (Юстин). И возникает вопрос – это каких, собственно, родственников и что за интерес им был мирить Александра с отцом? А этим родственником мог быть только один человек – Александр Эпирский, дядя царевича, и интерес его назывался Клеопатра, дочь Филиппа. Мало того, что царь Эпира был обязан Филиппу троном, он теперь становился еще и его зятем, а это уже несколько другие отношения. Правда, Плутарх приводит несколько иную версию развития событий: «В это время коринфянин Демарат, связанный с царским домом узами гостеприимства и пользовавшийся поэтому правом свободно говорить с царем, приехал к Филиппу. После первых приветствий и обмена любезностями Филипп спросил его, как ладят между собою греки. «Что и говорить, Филипп, кому как не тебе заботиться о Греции, – отвечал Демарат, – тебе, который в свой собственный дом внес распрю и беды!» Эти слова заставили Филиппа одуматься, и он послал за Александром, уговорив его, через посредничество Демарата, вернуться домой». Скорее всего обе эти версии имели место быть, так как одна другой не противоречат, а в итоге все царское семейство вновь собралось в Македонии. Филипп затеял грандиозные торжества по случаю свадебной церемонии своей дочери и царя Эпира, а затем планировал выступить в поход против персов. Македонский корпус под командованием Пармениона и Аттала, дяди царицы Клеопатры, уже высадился в Малой Азии и вступил в бой против войск Царя царей. Время поджимало, но Филипп твердо решил сначала провести торжественное мероприятие, которое он планировал превратить в большое политическое шоу, и лишь потом идти на войну. Свадьба состоялась, а вот в поход царь Македонии так и не выступил – боги распорядились иначе.

Жертвоприношение

«Бык увенчан цветами, и близок тот, кто его заколет» (Диодор) – такое предсказание было дано Филиппу прорицателями накануне его смерти. Естественно, царь истолковал его так, как было выгодно ему, подразумевая под жертвенным быком Персидскую державу, и даже на миг не допуская, что этим быком является он сам. Македонское царство его стараниями находилось на вершине могущества, а он сам на вершине славы и успеха. Филипп достиг всего, к чему стремился, и теперь приступал к осуществлению главного дела своей жизни, как он его понимал: походу на Восток. Приготовления закончены, войско под командованием Аттала и Пармениона ведет боевые действия в Малой Азии, и, как закончится свадьба дочери, он присоединится к ним со всей армией. Он и свадьбу-то затеял, чтобы во время своего отсутствия было кому прикрыть с запада рубежи его державы, здесь надежный родственник мог бы очень помочь. Исходя из свидетельств античных авторов, видно, что свадьба была грандиозной, гости съехались со всей Греции в невиданном количестве, но Филипп не был бы Филиппом, если бы не вложил во все политический подтекст. «Он решил предстать перед греками как человек любезный и соответствующий присвоенному отличию, – верховному главнокомандованию, с соответствующим случаю гостеприимством» (Диодор). Саму свадьбу он объединил с торжественными жертвоприношениями олимпийским богам, примешав ко всему и религиозный оттенок, а также еще решил устроить роскошные состязания в честь муз, чем привлек еще больше гостей. «Так большое число людей собрались вместе со всех сторон на праздник, игры и бракосочетание, которые отмечались в Эгах в Македонии