Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы - [63]

.

Степень вовлеченности женщин и детей германских иммигрантов на разных этапах экспансии по-прежнему требует более серьезного изучения. Однако одно из наиболее поразительных изменений, которые произошли в черняховской культуре под влиянием вельбарской, касалось именно женского платья (по крайней мере, женского погребального облачения). Как уже отмечалось ранее, в обеих культурах женское платье удерживалось на двух брошах (фибулах) похожего стиля на плечах; ожерелья и пояса также мало чем отличались друг от друга. Но до III века такой костюм не встречался среди носителей дакийского языка и культуры, обитающих близ Карпатских гор. Сложно поверить, что столь важное культурное заимствование могло произойти без участия большого количества женщин – а следовательно, и детей, – отправившихся вместе с мужчинами на юг. Этот довод подтверждается и тем фактом, что готы, по крайней мере, принадлежали к тем племенам, которые на протяжении нескольких поколений сохраняли свой германский язык, с середины III до конца IV века. Если бы, как в случае с вторжением скандинавов в Россию в IX и особенно X веках, мы бы наблюдали феномен проникновения на чуждые земли малых отрядов, то последствия были бы такими же, как в Древней Руси, – иммигранты быстро бы переняли язык местного населения. Однако, как наглядно демонстрирует Готская Библия Ульфилы, в III веке ничего подобного не происходило. Ульфила жил и работал среди готов-тервингов в середине IV века, через сто лет после того, как началось их переселение к Черному морю, и язык племени оставался все это время бесспорно германским[146]. А это было бы невозможно, если бы матери не обучали своих детей родному языку.

Сведения о других случаях миграции куда более скудны. Однако даже для эпохи Маркоманской войны имеются некоторые свидетельства тому, что в отдельные группы мигрантов входили женщины и дети. К счастью, сведения об этом мы находим у Диона, а не в «Истории Августов», следовательно, они куда более надежны. К примеру, попытка маркоманов и квадов переселиться в земли семнонов, так и не осуществленная благодаря усилиям римлян, касалась народа в целом, а не малой группы (гр. pandemei). И есть еще более точные сведения о том, что хасдинги (одна из групп вандалов) вели переговоры о том, чтобы оставить своих женщин и детей под защитой местного римского командующего, пока сами они попытаются захватить земли, ранее принадлежавшие свободному дакийскому племени костобоков. Последнее утверждение делает крайне неправдоподобным предположение о том, что в Маркоманской войне участвовали исключительно молодые мужчины в поисках приключений и богатства[147].

Однако исторические источники и свидетельства, касающиеся запада III века, к сожалению, ничего не говорят на этот счет, что и привело одного современного исследователя к «разумному» выводу о том, что военные действия вели небольшие отряды воинов. Однако ранние женские и детские могилы, обнаруженные в Декуматских полях, содержали материалы германского происхождения, характерные для региона близ Эльбы, а потому я бы не стал делать столь смелых предположений. Нам неизвестно, были ли способны такие отряды стать достаточно грозной силой, и мы не можем быть уверенными в том, что название алеманны даже в более ранние годы не относилось к крупному политическому объединению. Зато мы знаем, что бургунды, как и готы, довольно долго сохраняли особенности своего языка. Есть неопровержимые доказательства того, что их диалект принадлежал к группе восточногерманских языков, однако считается, что он сформировался в конце V века – его появление датируют образованием независимого королевства бургундов в долине реки Роны в результате падения Западной Римской империи. Следовательно, бургунды сумели сохранить свой язык, несмотря на то что два века прожили на западе. Как и в случае с готами, это было бы невозможно без хотя бы нескольких «полноценных» социальных групп, включающих в себя женщин и детей, которые с востока Одера переселились в земли близ Майна[148]. Поэтому следует проявлять большую осторожность в выводах в условиях нехватки описаний процесса миграции на западе в III веке. Утверждение о том, что будет «разумно» говорить исключительно о маленьких отрядах, по сути, является голословным, как и вся гипотеза вторжения, особенно с учетом вполне внятных рассказов о событиях, происходивших в то же время на востоке, и убедительных доказательств того, что там были представлены куда более разнообразные варианты миграционной активности. И вандалы, и бургунды, и готы оставили достаточно свидетельств, чтобы у нас были веские причины утверждать, что в группы мигрантов-германцев II и III веков иногда входили женщины и дети. Поэтому я бы не спешил утверждать, что алеманны – совершенно иной случай.

Что же до общей численности мигрантов, участвовавших в процессе, установить ее невозможно. Точных цифр у нас практически нет, и можно только гадать о подлинных масштабах проблем, появившихся у местного населения после начала экспансии германцев в эпоху Маркоманской войны и позже в III веке. Но именно в тот момент, когда кажется, что ситуация зашла в тупик, на помощь приходит качественное определение массовой миграции, используемое в компаративистике. «Выраженное воздействие на политические системы», имевшиеся в конечных пунктах всех миграционных потоков, просто не могло бы быть более очевидным. Особенно в III веке – Рим отказался от трансильванской Дакии, многие карпы лишились своих земель и домов, переселившись в империю, и все, что от них осталось, вместе с независимыми сарматскими царствами и греческими городами северного понтийского побережья, в конечном итоге стало частью новой политической системы, созданной потоком германоязычных иммигрантов. Превосходство в этом регионе германцев, ярко выраженное с 300 года, было результатом военного миграционного потока, который исчислялся тысячами – а может, и десятками тысяч. Если мы обратимся к качественному, а не количественному определению, теперь признанному большинством исследователей, то перед нами, несомненно, «массовая» миграция. То же самое, разумеется, происходило и на западе. Прибытие алеманнов и бургундов, уход жителей с Декуматских полей, свержение установившегося господства народов с Рейна и Везера и даже более раннее переселение наристов нельзя не счесть серьезными потрясениями для затронутых миграцией регионов