Великие шпионы - [67]

Известие об этом покушении Азеф получил в Финляндии. Оно привело его в состояние, близкое к панике. «В августе, в день взрыва дачи Столыпина, — пишет в своих воспоминаниях Валентина Попова, член Боевой организации, тогда работавшая в финляндской лаборатории, — неожиданно к вечеру к нам приехал Иван Николаевич (Азеф). Он был очень взволнован — таким я его еще не видела. Не только взволнован, но подавлен и растерян. Сидел молча, нервно перелистывая железнодорожный указатель. Хотел ночевать, но потом раздумал и ушел на станцию».

Причины его волнения теперь ясны: Азеф опасался, что Столыпин и Герасимов сочтут состоявшееся покушение делом Боевой организации, за которую он только недавно поручился своей головой, и понимал, что в этом случае ему не так легко удалось бы оправдаться, как это было в случае с Дубасовым. С другой стороны, имелась опасность, что, не зная истинных организаторов покушения, Охранное отделение начнет арестовывать находящихся у нее на учете членов Боевой организации и тем самым провалит Азефа в глазах революционеров. Именно поэтому Азеф спешил в Петербург для объяснения с Герасимовым.

К его счастью, в этот момент он уже пользовался полным доверием Герасимова и последний не сделал «опрометчивого шага». Но для того чтобы полностью очистить свою Боевую организацию в глазах Столыпина, Азефу пришлось добиться от Центрального комитета опубликования официального заявления о непричастности партии социалистов-революционеров и ее Боевой организации к этому покушению и даже «морального и политического осуждения» того способа, которым это покушение было совершено. Такие заявления были не совсем обычны в истории революционного движения; в Центральном комитете были колебания, нужно ли оно Азеф был настойчив и требовал его, действуя именем Боевой организации Но составить текст заявления пришлось самому Азефу: этот документ был вообще едва ли не единственным из официальных партийных документов, автором которого был непосредственно Азеф. Настолько для него было важно, чтобы такое выступление было сделано.

С организаторами покушения, руководителями «максималистов», Азеф рассчитался иными способами: с этого момента он начал с особым старанием собирать все сведения относительно них, для того чтобы передавать их своему полицейскому начальству.

В это время Азеф готовится перейти к новой фазе долголетней двойной игры — разыграть свою последнюю карту… А так как он принадлежал к совсем особой породе игроков — той, представители которой за карточный стол садятся только заранее обеспечив для себя возможность знакомиться с картами всех партнеров, — и так как ставка на этот раз была особенно велика, он теперь с особенным старанием подготавливал обстановку для этой последней игры.

В Центральном комитете с соображениями Азефа о значении цареубийства и других террористических актов очень многие были в основе согласны. В них действительно было много такого, что не могло не казаться правильным каждому принципиальному стороннику террористической борьбы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Боевая организация Азефа получала от Центрального комитета все, что только последний имел возможность дать.

Неограниченные права были предоставлены Азефу и в деле подбора людей для Боевой организации. Своим ближайшим помощником он сделал Карповича, того самого, который первым начал серию террористических актов, предшествовавших революции 1905 года, убив в феврале 1901 года министра народного просвещения Боголепова. Все последующие годы он провел в тюрьмах и только недавно бежал с каторги, полный желания встать в ряды активно действующей террористической организации. Видную роль в Боевой организации этого времени играл также Чернавский — старый революционер, впервые осужденный на каторжные работы еще за 30 лет перед тем.

У всех, кто слушал рассказы Азефа, создавалась полная уверенность в том, что он делает все, находящееся в силах человека, для того, чтобы подготовить террористический акт против царя. Планов у него действительно было много. По его указаниям велись попытки наблюдения за приездами царя в Петербург, проектировалось открытое нападение на него на улице во время одного из этих приездов. Были планы проникнуть на прием во дворец в составе одной из многочисленных депутаций, посылка которых к царю как раз в те месяцы в большом числе инсценировалась реакционерами, желавшими показать царю, что за ними стоят «народные массы». С большой горячностью ухватился Азеф за предложение одного молодого социалиста-революционера, который только что окончил курс в духовной семинарии; этот юноша — убежденный террорист — имел возможность, приняв сан, при помощи своих влиятельных родственников получить место священника где-либо недалеко от Царского Села. Он надеялся, что в рясе священника ему удастся как-нибудь найти возможность приблизиться к царю и выступить в роли исполнителя приговора партии. Священник, убивающий царя — эта комбинация явно нравилась Азефу, и он настойчиво уговаривал юношу немедленно отстраниться от других революционных дел и целиком отдаться выполнению данного плана. Был целый ряд и иных планов и проектов.