Великие шпионы - [109]

Небольшие подразделения дивизий оставались на передовой так, чтобы их продолжали наблюдать союзники, в то время как основные силы дивизии давно были сняты с фронта (так и поступали, в частности, 2-я танковая дивизия и 12-я танковая дивизия СС). Пехотные дивизии, предназначенные для удара, выводились в районы сосредоточения всего за несколько дней до наступления; во время переходов на исходные позиции опознавательные знаки частей закрашивались и запрещалось зажигать фары. Перед фронтом американцев, в том числе на спокойном участке 8-го корпуса, широко применялась звукоимитация. В течение месяца до наступления каждую ночь громкоговорители воспроизводили шумы гусеничных машин, поэтому, когда за несколько дней до броска они действительно появились в этом районе, американцы уже не принимали всерьез грохот танков и бронетранспортеров.

Несмотря на все эти меры маскировки, признаки подготовки наступления были. Немцы, например, не могли сохранить в тайне существование 6-й танковой армии, которую они формировали с ранней осени. Союзники давно знали о ней, и разведывательные донесения на протяжении недель подчеркивали это обстоятельство и гадали о силе этой армии. Опасность позиций американцев в Арденнах была известна, об этом говорилось, но, как писал подполковник Уилбур Шоуолтер, недостаточно громко. Немцы, как и американцы, направляли на этот участок необстрелянные дивизии или, наоборот, потрепанные в боях для отдыха. Союзникам было известно, что силы противника в Арденнах перед наступлением возросли с трех до более чем шести дивизий[34].

Более серьезным просчетом был недостаточный сбор информации, из-за чего союзники не знали многих вполне очевидных фактов. Тому есть целый ряд причин.

Генерал Сиберт писал:

«Мы, видимо, чересчур полагались на технические средства, особенно на радиоразведку… и… слишком мало проводили поисков боевых частей на передовой. В плохую погоду у нас не было замены воздушной разведки, а когда мы уперлись в укрепления линии Зигфрида, агентам было очень трудно проникать через них, особенно зимой».

Командиры, особенно высших уровней, полностью зависели от расшифрованных радиоперехватов; если немцы хранили радиомолчание, мы почти лишались информации.

Мы страдали не только от того, чего не делали, но и от того, что делали не так, как следует. Режим секретности в войсках почти не соблюдался, а процедуры связи настолько рутинны, что это облегчало немецким разведчикам определение численности американских войск (что они делали с большой точностью).

Важнейшим недостатком было отсутствие активного патрулирования на передовой — азбучная истина, причем этот недостаток с новой силой проявляется в любом военном конфликте с участием американцев. Неспособность проникнуть в тыл врага и приводить «языков», которые на допросе раскрывали бы намерение противника, особенно проявилась в 8-м корпусе, участок которого занимали дивизии, снятые с активных участков фронта; их усталость после боев особенно давала себя знать. А командиры высших уровней не обращали внимания на то, что не проводится патрулирование.

Донесений агентов из тыла врага поступало недостаточно из-за строгих немецких мер безопасности, а напряженность между Управлением стратегических служб и армейским командованием приводила к тому, что и эти сведения проходили мимо боевых частей.

Командиры на фронте не использовали даже ту информацию, что имелась.

Из-за отвратительной погоды разведывательная авиация летала мало, а ночных разведчиков не было вообще. Более того, ценность визуальных наблюдений, в отличие от фотографий, не определяется числом сделанных вылетов или полученных донесений (среди которых много ошибочных), поскольку пилоты и наблюдатели не были обучены распознавать наземные объекты.

Мартин Филипсборн, в то время майор и начальник разведки 2-го полка 5-й танковой дивизии, в «Сводке разведывательных операций с июля 1944 по май 1945 года» писал о «полнейшем провале воздушной разведки». Он рекомендовал проводить обучение летчиков «распознаванию танков и колесной техники».

Взаимодействие между авиацией и наземными войсками также оставляло желать лучшего. В официальной истории войны сказано, что «ВВС должны нести ответственность за первичную обработку данных своей разведки».

Возможно, первопричина кроется в плохой организации; похоже, между авиационными и наземными штабами существует «ничья земля», в которой нет строгого разделения ответственности.

Наконец, полное фиаско потерпели аналитики. Никто из них не сумел предсказать немецкое наступление. Полковник Диксон, начальник разведки 1-й армии, предупреждал об опасности мощного удара немцев незадолго до Рождества. Но он ошибся насчет места: немецкая система дезинформации заставила его поверить, что удар будет нанесен на Ахен, севернее Арденн. Да и насчет времени он был неправ: Диксон ожидал «контрудара» или «контрнаступления» (по его терминологии), когда американцы форсируют реку Рур или овладеют плотинами на ней. Ни Диксон, ни кто-либо другой не смогли правильно оценить силу немецкого удара. К тому же предупреждение Диксона, как и оценки других армейских разведчиков, звучало несколько размыто. У нас принято перестраховываться на всякий случай.