Великая война. 1914–1918 - [130]
Если Дугласа Хейга с трудом понимали даже современники, то сегодня он и вообще стал настоящей загадкой. На долю успешных генералов Первой мировой войны — тех, кто не сломался сразу или постепенно не впал в пессимизм, выпала нелегкая участь видеть в рапортах, которые ложились им на стол, возрастающие цифры потерь. Тем не менее рациональность рациональностью, а человеческие качества человеческими качествами, и если Жоффр был всегда невозмутимым, Гинденбург степенным, Фош пылким, а Кемаль решительным до безрассудства, то Хейг, в поведении на людях и в личных дневниках которого не обнаружилось никакого сочувствия к человеческим страданиям, если и компенсировал чем-то свое равнодушие, то внешне это никак не проявлялось. Он преодолевал ужасы Первой мировой, словно ведомый каким-то внутренним голосом, вещавшим ему о высшей цели и предначертанной судьбе. Как нам теперь известно, это не было просто позой. Парадокс в том, что Хейг увлекался спиритизмом — молодым офицером он посещал сеансы, во время которых общался с духом Наполеона, и в то же время был глубоко верующим человеком[465]. Теперь Хейг попал под влияние одного из пресвитерианских капелланов. Проповеди этого святого отца укрепляли убеждение главнокомандующего британскими экспедиционными силами, что он напрямую общается с Господом и судьбой ему предназначено сыграть важную роль в претворении в жизнь Божественного замысла. Хейг считал, что его веру разделяют и солдаты — она вдохновляет их, помогая переносить опасности и страдания, выпадавшие на их долю в действиях, которыми он руководит[466].
Тем не менее Хейг был опытным военачальником, превосходившим Френча во всех аспектах современной войны, что наиболее ярко проявилось в период подготовки наступления на Сомме. На этих пустынных возвышенностях бои шли только в первые недели войны. Немцы воспользовались передышкой, длившейся с 1914 года, чтобы возвести здесь самые мощные оборонительные укрепления на всем Западном фронте. Твердая сухая почва с меловыми отложениями позволяла строить блиндажи на глубине до 10 метров, неуязвимые для артиллерии, с запасами продовольствия и боеприпасов, чтобы выдержать осаду, а также подземным телефонным кабелем и глубокими ходами сообщения, ведущими в тыл. На поверхности немцы создали целую сеть пулеметных гнезд, простреливающих все подступы с безлесных низин, а перед траншеями установили плотные заграждения из колючей проволоки. Времени у них было достаточно. Из шести дивизий, защищавших сектор Соммы, 52-я находилась тут с апреля 1915 года, 12-я с октября, а 26 и 28-я резервные вообще с сентября 1914-го. Они позаботились о своей безопасности[467].
По другую сторону нейтральной полосы с 1914 года почти ничего не изменилось. Французы, защищавшие этот сектор вплоть до продления британской линии обороны на юг в августе 1915-го, считали его спокойным. Оборону здесь держали артиллерия и немногочисленная пехота. Британцы были настроены более воинственно, однако к тому времени, как Хейг вступил в должность главнокомандующего, необходимая для наступления инфраструктура по-прежнему отсутствовала. По его указанию территорию за Соммой, от маленького торгового Альбера до Амьена — главного города департамента, находящегося в 40 километрах от передовой, — превратили в гигантский военный лагерь: проложили новые дороги к фронту, построили склады боеприпасов, оборудовали артиллерийские позиции и места, где будут дислоцироваться солдаты перед тем, как пойти в наступление. Как стратег Хейг не знал себе равных. Теперь ему нужно было показать талант тактика.
Британские части, сосредоточившиеся на Сомме, верили в своих командиров и в собственные силы. Группировка состояла из 20 дивизий, большую часть которых передали новой 4-й армии под командованием генерала сэра Генри Роулисона. Многие дивизии были необстрелянными. Старых кадровых частей осталось немного — 4, 7, 8 и 29-я дивизии, причем все они получили значительное пополнение из новичков после боев в составе экспедиционных сил и на Галлиполи. Четыре территориальные дивизии — 46, 56, 48 и 49-я — находились во Франции с весны 1915 года. Остальные принадлежали к добровольческим соединениям Китченера с многочисленными батальонами «приятелей» и «друзей», для которых Сомма должна была стать боевым крещением. Из 10 добровольческих соединений раньше всех — в мае 1915-го — во Францию прибыла 9-я шотландская дивизия, а позже всех — только в январе 1916 года — 34-я[468]. Наверное, самой необычной из них была 36-я (ольстерская) дивизия, полностью состоявшая из одетых в форму цвета хаки ирландских протестантов из числа ольстерских волонтерских сил, противников ирландского самоуправления, которые после начала войны записались добровольцами. От своих товарищей по «новой армии» Китченера солдаты ольстерской дивизии отличались тем, что имели довоенный опыт строевой подготовки, но в настоящих боевых действиях и им участвовать не приходилось. То же самое можно сказать — и это было более критично — об артиллерии поддержки, от точности которой и способности быстро переключаться на новые цели зависел успех предстоящего наступления.
