Великая страна - [25]

— То есть, ты вылечился? Давай выпьем за это мартини.

— Видишь ли, Лиза, если мы начнем пить за все заморочки, которыми я страдал и от которых вылечился, мы с тобой сопьемся и очутимся в Гарлеме.

— О'кей.

— Если вам прискучило, то я перейду к настоящему моменту.

— Нет, Гэри. Нам вовсе не прискучило. А если пошла речь об излечении именно от ревности, то мне это настоятельно нужно. В прошлом году у меня был парень, его звали Фил, так представляешь себе, стоило мне с кем-нибудь переспать, так он сразу начинал заводиться. Просто маньяк какой-то. Он становился в позу Аль Пачино и каменным голосом спрашивал: где ты была? Нет, даже не Аль Пачино. Знаешь, меня один раз занесло на Бродвей, и я просмотрела там мюзикл про одного цветного, который женился на белой девчонке и не справился со своими комплексами.

— Отелло?

— Точно. Может быть, у меня хромает вкус, но эта пьеса показалась мне отвязной. Я смотрела на этого несчастного парня, а видела своего беднягу Фила. Я отвечала ему: мы просто переспали, ничего серьезного. Но он не верил мне и расспрашивал, что этот парень любит, о чем мы говорили, не приглашал ли он меня в кафе. Посуди сам, Гэри, на кой черт этому парню приглашать меня в кафе, если он получил практически все, что хотел? Ну, не стану врать, пару раз я сходила с одним из них в кафе, он угощал меня мороженым и даже пытался поцеловать, но я ему не позволила. Понимаешь, я не так воспитана. Секс сексом, это из области медицины, но моя душа, понимаешь, Гэри, ее нельзя сторговать по кусочку за две порции мороженого.

— Я вижу. Ты хочешь узнать, как я вылечился от ревности. Отлично, я тебе расскажу. Мне посоветовали обратиться к одному старому еврею, Абрахаму Рапопорту. Я надеялся, что он хотя бы раввин, но он оказался работником почтового отделения. Я явился к нему прямо на почту, и в крохотной боковой комнатке, среди коричневой плотной бумаги и запаха сургуча, поведал ему вкратце свою историю ревности. Он выслушал меня с кислым лицом, которое становилось все кислее по мере прослушивания, как рекомендуемая скорость исполнения в одном из этюдов Листа. Когда я закончил, зеленый лимон в сравнении с его лицом показался бы тебе сникерсом. И это кислотное лицо сказало мне буквально следующее.

— Исаак Зоренфилд, человек мнительный и малограмотный, при одном гешефте получил вдобавок к своей доле том медицинского словаря. Так как Исаак не мог извлечь корысти из этого тома иначе как его прочитать, он его прочитал, причем добросовестно. Таким образом он обнаружил у себя воспаление матки. С этим своим доморощенным диагнозом Исаак отправился к бесплатному врачу Хейфецу, но тот решил, что Исаак над ним издевается, и спустил его с лестницы. Тогда Исаак Зоренфилд одолел свою жадность и сходил к настоящему врачу Бронштейну, который впарил ему самое громобойное средство от воспаления матки. Средство Исааку помогло, о чем он похвастался перед своим ученым соседом Соломоном, а этот ехидный сосед с удовольствием поведал несчастному Исааку, что у того отродясь не было не только воспаления матки, но и самой матки. Исаак не спал ночь, а с утра подал в суд на Бронштейна, но суд решил дело в пользу Бронштейна, потому что он пациенту, пожаловшемуся на воспаление матки, рекомендовал средство от воспаления матки, только и всего. Почем он мог знать, может быть, Исаак, говоря о себе, деликатно имел в виду какую-нибудь свою пассию. Секретарь суда, цветная девица, изнемогала от смеха, когда писала протокол. С Зоренфилда взыскали издержки по суду, в итоге он запил, запустил свой бизнес, его квартиру отобрали два мормона из Юты, и менее чем через семь лет несчастный Исаак Зоренфилд скончался в больнице для бедных в Бронксе от неизвестной болезни, симптомы которой подозрительно походили на симптомы воспаления матки.

Выложив эту информацию, чертов еврей отвернулся от меня и принялся оборачивать коричневой бумагой какую-то коробку.

— Ну и какой смысл для меня имеет эта история про Исаака Зоренфилда? — спросил я, чувствуя себя идиотом.

Абрахам Рапопорт только и ждал этого вопроса.

— Это твоя история, — сказал он. — Ты, как и несчастный Исаак, мучишься проблемой, которой у тебя нет. Ты боксируешь с фантомом и понапрасну теряешь силы. Посмотри на себя, похож ли ты на ревнивца. Ревнивец сам лихорадочно наставляет рога предмету своей ревности или хотя бы мечтает об этом. Ревнивец боится щекотки и склонен к аллергии, а ты боишься морозов и склонен к депрессии. Наконец, ревнивец всегда ревнивец, а не становится им вдруг.

— Так что же со мной?

— С тобой, — тут лицо его сделалось бесконечно дряхлым, а голос зазвучал, как иерихонская труба, — грех познания. Ты хочешь узнать, что делается там, где тебя нет, заглянуть по ту сторону стены, но она становится этой стороной, как только ты туда заглядываешь. Ты хочешь спросить меня, не волнует ли меня, трахает ли кто-нибудь сейчас мою Рахиль. Великий Б-г, да может быть, ее вовсе сейчас не существует, или она лежит в гробу вся в целлофановых цветах. Но по нашему молчаливому уговору с Провидением, когда я вернусь домой, совокупность атомов, условно называемая Рахиль, подаст мне другую совокупность атомов, условно называемую фаршированной рыбой. Подумай, шлемазл, сколько сил уходит у Высшей силы, чтобы поддерживать порядок там, где ты есть, так чего же требовать порядка там, где тебя нет? Самый лучший ковер нехорош с изнанки. Так вот, несчастный придурок, оставь в покое свою жену и утешься тем, что ты видишь перед собой, а если вздумаешь оглянуться, то делай это плавно и медленно. За самой упоительной кожей скрывается алая, пульсирующая, болезненная плоть; снимая покров, ты уничтожаешь образ мира. А теперь иди и больше не ревнуй.