Великая Отечественная: война продолжается - [31]

капитана, сначала в ногу, потом в руку, потом в другую ногу, другую руку. Когда

капитан упал, немецкий солдат нагнулся и отрезал ему ножом нос, уши и выколол

острием ножа глаза.

С другими солдатами немцы сделали тоже самое. Все немцы были пьяны.

После казни нам, оставшимся в живых, было приказано закопать погибших. После нас

загнали обратно в амбар. Три дня не давали ни есть, ни пить. Ночью мы сделали

подкоп и ушли".

С женщинами-военнопленными поступали еще хуже. Два презерватива, что входили в

армейский набор каждого солдата вермахта, и отмена трибунала за зверство давали

волю садистским наклонностям, без страха быть наказанным или зараженным

неприятными болезнями, учитывая, что насиловали женщин группами.

"… у нас попала в плен медсестра. Через день мы отбили ту деревню, нашли ее…

глаза выколоты, грудь отрезана… ее на кол посадили… Мороз, и она белая-белая,

а волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. Очень красивая…"

Из дневника ефрейтора Пауля Фогта:

"… этих девчонок мы связали, а потом слегка поутюжили их нашими гусеницами,

так что любо глядеть…"

Главное, чего хотели немцы — сломить дух военнопленных, то самое упрямство и

решимость, что была необъяснима для фашистов. Поэтому был издан приказ —

клеймить военнопленных. Одно из средств унижения было скрупулезно изложено в

приказе: и как, и чем, вплоть до размеров тавро.

Из воспоминаний Николая Обрыньба: "Теперь я понимаю, нас «перерабатывали». Не

всех расстреливали. Подержат в лагере до истощения, чтоб мы разбежаться не могли

во время перегона, и отправляют дальше по этапу. Я с ужасом наблюдал, как

доводили сильных, здоровых людей до истощения и полного изнеможения, до смерти.

Конвоиры выстраивали нас и приказывали: «бегом». Толпа бежит под палками. После

двух километров: «стой». Задыхающиеся, разгоряченные, мы останавливались, и нас

держали на ветру, под дождем и снегом, час, два. Это повторялось несколько раз,

в итоге на этап выходили самые выносливые. Остальных добивали".

Смоленск. Из воспоминаний жительницы:

"Гнали наших военнопленных. Их лица были настолько черны, что я бы и сына

родного не узнала. При попытке дать им хоть кусок хлеба конвойные били нас

палками, расстреливали. На Большой Советской улице и Киевском шоссе немцы

открыли беспорядочную стрельбу по пленным. Труппы долго валялись".

Под Новгородом — Северным немцы отобрали больных и немощных из колонны

военнопленных, загнали в сарай и сожгли.

Те, кто выживал путь по этапу, попадал в ад:

Вознесенка, Украина. Лагерь на 10 000 пленных.

Каждое воскресенье объявляют по радио: "Немецкие солдаты! Желающих принять

участие в экзекуции русских военнопленных просим прибыть в лагерь к 12.00"

Пленных выстраивали коробочкой и начиналось избиение.

Воспоминание венгерского офицера — танкиста:

"Однажды ночью я проснулся от воя тысячи собак неподалеку. Я позвал ординарца и

спросил: "Шандор, что это такое?" Он ответил: "Здесь неподалеку находится лагерь

военнопленных. Там, наверное, не меньше 80 000 русских, которых держат под

открытым небом. Они умирают от голода".

Я пошел посмотреть. За колючей проволокой находились десятки тысяч русских

военнопленных. Многие были при последнем издыхании. Мало кто из них мог

двигаться. Лица их высохли, глаза глубоко запали. Каждый день умирали сотни, и

те, у кого еще оставались силы, сваливали их в огромную яму".

Не лучше обстояло дело с теми, кого гнали на Запад:

"… эшелоны с пленными и евреями доставляются лишь на 20 % живых от 100 %

отправляемых".

Естественно. Зимой пленных, а так же остробайтеров везли в открытых вагонах,

летом в наглухо закупоренных. Ни параш, ни еды, ни питья им не полагалось. От

эпидемий тифа, дизентерии было одно средство — пулеметные и автоматные очереди.

На вшей никто внимания уже не обращал. Некоторые с голоду их ели.

Тех, кто попадал в Треблинку, Заксенхаузен, Бухенвальд, Освенцим, Дахау,

Майданек, ждала более горькая участь, чем смерть. Бесчеловечные эксперименты:

стерилизация, кастрация, привитие гангрены, туберкулеза. Испытания медикаментов,

газов, газовые камеры и работа до изнеможения. А после смерти трупы людей шли на

"нужды" Германии. Пепел сгоревших использовался для удобрения полей, из тел

варили мыло, из татуированной кожи делали абажуры, дамские сумочки, перчатки.

Коронки зубов переплавляли, волосами набивали подушки. Ничего педантичная

немецкая хозяйственность не упускала…

Мирное население страдало вместе с военнопленными. По прибытии в лагерь людей

делили: женщины в одну сторону, дети в другую, вместе со стариками. Их напрямую

отправляли в крематорий, газовые камеры. Беременных в амбулаторию, под ножи

фашистских врачей садистов.

Из протоколов Нюренбергского процесса. Показания спасенных Красной армией врачей:

Штейнберг и Флехнер, Париж. Гордон, Вильнюс. Крепих Анна, Венгрия, Гроссман,

Югославия. Де-Вид, Голландия, Эрвин, Германия.

"Хирургические операции проводились без анестезии по произволу немецких врачей,

практиковавшихся в хирургической практике. Молодой немецкий врач Кенинг отбирал

заключенных с воспалительными процессами на нижних конечностях и ампутировал их.

Тило и Фишер собирали большие массы заключенных и без всяких показаний